Фрагменты - Дэнни Уоллес

– Нандита Мерчант, – прочитала она, вздрогнув всем телом после столь долгих поисков, – Пятьдесят одна тысяча сто двенадцать долларов перечислены 5 декабря 2064 года на прямой депозит в Арваде, Колорадо.

Это была зарплатная ведомость – длиннющая, видимо, включавшая всех сотрудников огромной компании. Перечитав запись, Кира нахмурилась. Кем работала Нандита, не указывалось, – только сумма, и было непонятно: это ежемесячная зарплата или годовая? Или вообще разовая выплата за отдельную работу? Она вернулась к гроссбухам, нашла ведомость за предшествующий месяц и быстро пролистнула, ища Нандиту. «Пятьдесят одна тысяча сто двенадцать долларов – 21 ноября», – прочитала она и нашла столько же от 7-го ноября. «То есть это зарплата за полмесяца, что в год дает… около одного и двух десятых миллиона долларов. Ничего себе!» Кира плохо представляла порядок зарплат старого мира, но, пробежав глазами список, увидела, что $51112 – едва ли не самая внушительная сумма.

– Так «няня» была важной шишкой в компании, – пробормотала девушка, размышляя вслух. – Но чем она занималась, получая настолько больше других?

Кира бы поискала и записи про отца, но не знала его фамилии. Ее собственная: Уокер, Ходок[1]– была прозвищем, полученным от солдат, нашедших ее после Эпидемии, когда она проходила милю за милей по вымершему городу в поисках еды. «Ходок Кира». Она была такой маленькой, что не помнила ни своей фамилии, ни где работал папа, ни даже в каком городе они жили.

– Денвер! – вскрикнула она от внезапного озарения. – Мы жили в Денвере. Это же в Колорадо, так? – Она снова посмотрела на запись про Нандиту: Арвада, Колорадо. А эта Арвада далеко от Денвера? Кира аккуратно сложила страницу и сунула в мешок, поклявшись найти в старом книжном какой-нибудь атлас, и снова принялась просматривать платежную ведомость, ища папино имя: Армии. Однако список строился по фамилиям, и найти единственного Армина среди десятков тысяч людей отняло бы больше времени, чем оно того стоило. В лучшем случае, найдя его имя, она убедится в том, что и так предполагала, судя по снимку: Нандита и ее отец работали в одном отделении одной компании, – но по-прежнему не узнает, что они делали и зачем.

Следующий день поисков не дал ничего полезного, и в приступе раздражения она зарычала и выбросила последнюю папку в разбитое окно. Не успев бросить, тут же стала ругать себя за глупость: это ж надо было так привлечь к себе внимание! А что, если там кто-то шел? Конечно, вероятность смехотворна, но зачем испытывать судьбу? Девушка отступила от окна, надеясь, что, кто бы ни увидел летающие по улицам бумажки, спишет их на ветер или животных, и приступила к следующей задаче: обследованию второго этажа.

На самом деле это двадцать второй, напомнила она себе, устало поднимаясь по лестнице. Дверь на этаж была слегка приоткрыта, и, толкнув ее, она оказалась в офисном улье, разделенном на соты невысокими перегородками. Здесь не было уголка секретарши – только несколько кабинетов, все остальное занимали разгороженные столы клерков. На многих, как она заметила, стояли компьютеры или располагались гнезда для подключения ноутбуков – никаких чудо-столешниц этому этажу не полагалось, но ее внимание привлекли отсеки с торчащими голыми проводами: рабочие места, где должны были бы стоять компьютеры…

Кира похолодела, внимательно оглядывая зал. Ветер здесь порезвился сильнее, чем этажом ниже – спасибо длинному ряду лопнувших окон и отсутствию переборок. Время от времени случайный листок бумаги или завиток пыли перелетали между сотами, но Кира не обращала на них внимания, уставившись на ближайший комплекс из шести столов. Четыре были в порядке: мониторы, клавиатуры, канцелярские мелочи, семейные фото – но на двух компьютеры исчезли. И не просто исчезли, а были выдраны с мясом: карандаши и фотографии – раскиданы по столу или скинуты на пол, словно тот, кто забирал машины, либо слишком спешил, либо плевать хотел на все остальное. Кира наклонилась рассмотреть ближайший стол, с поваленной лицом вниз фотографией в рамке. На ней и вокруг нее скопился толстый слой грязи, крепко прошитый нитями грибницы. Неудивительно – после одиннадцати лет с окнами нараспашку половина зданий на Манхэттене была покрыта внутри слоем почвы. Но Кирино внимание привлек тонкий желтоватый росток, вылезавший, изгибаясь, из-под рамки. Она посмотрела на окна, оценивая угол, и пришла к выводу, что, да, несколько часов каждый день этот место получало достаточно света, чтобы его хватило растениям. Вокруг были и другие травки, но дело было не в том, не в том. Важно было, как травинка пробивалась из-под рамки. Кира подняла фотографию и отложила в сторону, распугав кучу жуков и обнажив куртинку сухого мха и мертвой травы. Она так и села, открыв рот.

Фотографию скинули со стола после того, как выросла трава!

Явно не вчера: сверху и по краям рамки было предостаточно грязи – она пролежала так несколько лет. Но не все одиннадцать. Эпидемия началась и закончилась, здание обезлюдело, покрылось грязью и сорняками, и тогда кто-то вынес из офиса компьютеры. Кто: люди, партиалы? Кира поискала под столом, найдя пучок проводов, но никаких следов того, кто унес системный блок, с которым они соединялись. Переползла к следующему разграбленному отсеку и нашла примерно то же самое. Не поленился же кто-то подняться на двадцать второй этаж ради того, чтобы стянуть два «компа»!

Зачем? Кира села и стала рассуждать. Если кому-то была нужна информация, пожалуй, легче спустить компьютер по ступенькам, чем затаскивать генератор на такую верхотуру. Но почему именно эти два? Чем уж они так выделялись? Оглядевшись, она поняла, что эти два стола были ближайшими к лифту. Но тогда все еще бессмысленнее: после Эпидемии лифты не работали, это не объяснение. При столах не было табличек с именами – если кто-то нацелился именно на эти две машины, он должен был знать, что в них.

Кира встала и медленно прошла по всему этажу, ища что-нибудь еще, что лежало не на месте или отсутствовало. Не хватало принтера, но она не могла сказать, исчез ли он до или после Эпидемии. Покончив с центральным залом, она решила пройтись по отдельным кабинетам вдоль задней стены и ахнула от удивления, обнаружив, что один из них был полностью выпотрошен: вынесли компьютер, обчистили полки – все. При этом в нем было полно офисного хлама, который говорил, что когда-то этот кабинет функционировал: телефон и корзина для мусора, многочисленные стопки бумаг и так далее, но ничего больше. Полок в комнате тоже было больше, чем в других, но все пустые. Интересно, сколько же всего отсюда утащили?

Она замерла, рассматривая пустой стол. Что-то еще отличало его от остальных, что-то неуловимое, ускользавшее от понимания. Маленький органайзер так же валялся на полу, как и около других столов, что предполагало ту же отчаянную спешку. Кто бы ни выносил из кабинета все содержимое, его явно чудовищно поджимало время. Провода, которых здесь было гораздо больше, чем около столов в «улье», свисали так же бессильно. Кира всю голову сломала, пытаясь понять, что же ее здесь цепляло, пока, наконец, сообразила: нет фотографий! Большую часть столов, осмотренных ею за последние два дня, украшал по меньшей мере один семейный снимок, а на многих и не один: улыбающиеся пары, группы наряженных детей – ископаемые остатки давно вымерших семей. Но в этой комнате фотографий не было вообще. Одно из двух: либо человек, работавший здесь, не имел семьи или был не настолько к ней привязан, чтобы ставить на столе фото, либо – что интереснее и мучительнее, – тот, кто вынес оборудование, забрал с собой и фотографии. И скорее всего, потому что когда-то сам же в этой комнате и работал.