Фрагменты - Дэнни Уоллес

Нет, не в главный офис, который Кира увидела на фотографии несколько недель назад: она сама, еще девочка, отец и «няня» – Нандита – стоят перед огромным стеклянным зданием на фоне заснеженных гор. Кира не знала, что это за место, не помнила, как они фотографировались, и совершенно точно не могла припомнить, что встречалась с Нандитой до Эпидемии, но на снимке все было именно так. Ей было всего пять, когда мир рухнул, на фотографии, возможно, около четырех. Что это значило? Кем на самом деле была Нандита, и что связывало ее с «ПараДженом»? Она там работала? Или отец? Кира помнила, что он ходил в какой-то «офис», но тогда была слишком мала, чтобы запомнить что-то еще. Если Кира действительно партиал, она, что, была лабораторной мышью? Неудачным экспериментом? Прототипом? Почему Нандита ничего не рассказывала?

Пожалуй, этот самый большой вопрос. Кира прожила с няней двенадцать лет. Если та знала, кто она на самом деле, – знала все эти годы и ни сказала ни слова, – Кире это не нравилось.

От таких мыслей девушку опять затошнило. «Я – подделка, – подумала она, – искусственное существо, возомнившее себя личностью. Я – такая же подделка, как покрытие из искусственного камня на том столе». Зайдя в кабинет при входе, Кира провела рукой по шелушащемуся столу секретарши: крашеный винил поверх пластиковой столешницы. Даже не прессованная каменная крошка. Она подняла взгляд, заставляя себя забыть о расстройстве и сомнениях и сосредоточиться на том, за чем пришла. Приемная была довольно просторной для Манхэттена: большая комната с потрескавшимися кожаными диванами и какой-то штуковиной из грубого камня, наверное, бывшим водопадом или фонтаном. На стене за столом регистрации висел тяжелый металлический логотип «ПараДжена», такой же, как на том снимке. Кира открыла сумку, аккуратно вытащила сложенный листок и сравнила. «Один в один». Убрав фото, она обошла стол, внимательно разглядывая устилавшие его бумаги. Как и на лестничной клетке, из комнаты не было прямого выхода наружу, и, таким образом, она оказалась неподвластна стихиям; бумаги пожелтели и покоробились, но лежали в полном порядке. Большая их часть была никому не нужной ерундой: телефонными справочниками, рекламными буклетами и книгой, которую читала секретарша: «Люблю тебя до смерти», с окровавленным кинжалом на мягкой обложке. Пожалуй, не самое лучшее чтиво, когда рушится мир, но, с другой стороны, сотрудница вряд ли читала книгу во время Эпидемии. Ее эвакуировали, когда РМ-вирус вышел из-под контроля, или когда он впервые появился, или, может быть, вообще в самом начале Войны с партиалами. Кира пролистнула страницы, найдя закладку, отделявшую примерно три четверти книги. «Бедняга так и не узнала, кто кого любил до смерти».

Девушка снова заглянула в телефонную книгу, отметив, что некоторые из четырехзначных добавочных номеров начинались на 1, а другие – на 2. Офис занимал два этажа? В конце справочника нашелся раздел с длинными, десятизначными, номерами: некоторые начинались с 1303, другие – с 1312. Из разговоров со взрослыми, помнившими старый мир, она знала, что это были коды других регионов и городов, но понятия не имела, каких, а справочник ничего не говорил об этом.

Буклеты лежали аккуратной стопочкой на углу стола, обложки украшала стилизованная двойная спираль и снимок здания, известного Кире по фотографии, только с другого ракурса. Присмотревшись, она увидела похожие здания сзади, особенно бросалась в глаза высокая массивная башня, казавшаяся сложенной из огромных стеклянных кубов. Внизу обложки красовался слоган: «Становясь лучше, чем мы есть». Страницы внутри пестрели улыбающимися фотографиями и рекламой предлагаемых генных модификаций: косметических (изменение цвета глаз или волос), лечебных (лечение врожденных заболеваний или повышение иммунитета к приобретенным болезням), позволявших убрать живот или увеличить грудь, накачать мышцы, ускорить реакцию или повысить чувствительность. Генные модификации стали настолько обычными перед концом света, что имелись почти у всех выживших на Лонг-Айленде. Даже дети Эпидемии, заставшие ее младенцами и не помнившие жизнь до нее, успели получить по горсти генетических улучшений при рождении. Они стали стандартной процедурой в родильных домах по всему миру, и многие разрабатывались «ПараДженом». Кира всегда думала, что получила обычный младенческий набор, и даже гадала, не досталось ли ей чего-то еще. Что делало ее хорошей бегуньей: гены, унаследованные от родителей или полученные в результате модификации? Теперь она знала: это связано с тем, что она партиал. Сконструированная в лаборатории модель идеального человека.

Вторая половина брошюры рассказывала о партиалах, только называла их БиоСинтами. Оказалось, «моделей» было гораздо больше, чем Кира ожидала увидеть. Первыми шли военные партиалы, скорее как пример успешной разработки, чем товар для покупки: еще бы, миллион полевых тестов флагманской биотехнологии! Конечно, купить солдата фирма не предлагала, но в буклете было полно других, менее гуманоидных вариантов, сделанных по той же технологии: сверхумные стражепсы, пышногривые львы, настолько послушные, что их можно было держать дома, даже нечто, названное МойДракон™ – длинная крылатая ящерица размером с домашнюю кошку. Последняя страница представляла новые типы партиалов: охранника, разработанного на базе солдата, и другие, которые рекомендовалось смотреть на сайте. «Неужели я – что-то подобное? Охранник или секс-рабыня, или какую там еще дрянь они продавали?» Кира снова пролистала буклетик, ища хоть какую-нибудь зацепку, имевшую к ней отношение, но больше ничего не находила. Бросив его, взялась за следующий, но оказалось, – проклятие! – он такой же, только в другой обложке.

«Я не просто товар из каталога, – убеждала она себя. – Кто-то сделал меня намеренно, Нандита взяла меня на воспитание и приглядывала за мной не просто так. Может, я спящий агент? Подслушивающее устройство? Киллер? Та ученая партиалка, поймавшая меня, доктор Морган, едва узнав, кто я, чуть не лопнула, так переволновалась. Она – самое опасное существо, что я когда-либо встречала, но одна мысль о том, кем я могу быть, привела ее в ужас.

Я была сделана специально, но во зло или во благо?»

Где бы ответ ни находился, уж точно не в рекламном буклете. Кира взяла один и засунула в сумку – вдруг когда-нибудь пригодится, – вскинула автомат на плечо и пошла к следующей двери. Вряд ли на такой высоте могло быть что-то опасное, но… тот дракон беспокоил ее. Она никогда не видела их живьем: ни драконов, ни львов, ни другой «продукции», но от осторожности еще никто не умирал. Особенно в самом логове врага. «Это искусственные виды, – убеждала она саму себя, – разработанные как несамостоятельные послушные домашние питомцы. Я никогда их не видела, потому что они все вымерли, съеденные дикими животными, умеющими выживать в природе». Однако эти доводы лишь расстроили ее, но не успокоили. Здесь все равно можно было нарваться на комнату, полную трупов, – людей в городе умерло так много, что он стал большой братской могилой. Девушка подняла руку к двери, собрав все свое мужество, и толкнула ее.

Из-за двери навстречу ей хлынул приятный поток воздуха, гораздо более свежего, чем в приемной и на лестнице. За дверью открылся короткий коридор с выстроившимися вдоль него кабинетами, в конце виднелся длинный ряд выбитых окон. Кира заглянула в первую приоткрытую дверь, подпираемую стулом на колесиках, и у нее перехватило дыхание от неожиданности – три желто-коричневых ласточки резко слетели с гнезд, устроенных в книжном шкафу. В лицо повеял теплый ветер, колебля волосы, выбившиеся из хвостика. Когда-то в комнате были огромные окна от пола до потолка, а теперь она превратилась в грот на краю утеса; Кира осторожно посмотрела вниз на заросшие руины некогда великого города.