Челюсти - Питер Бенчли

Кимбл прибыл без пяти минут восемь. Вид у него был такой, будто он спал в форме. Кимбл сел рядом с Хендриксом и стал пить кофе, дожидаясь конца смены. Хендрикса сменили ровно в восемь, и он уже натягивал кожаную куртку, собираясь уходить, когда Броди вышел из своего кабинета.

— Я еду к Футу, Леонард, — сказал Броди. — У тебя нет настроения прокатиться со мной? Это не обязательно, но я подумал, может, ты хочешь довести до конца дело с… этой «водоплавающей»? — Броди улыбнулся.

— Конечно, с удовольствием, — сказал Хендрикс. — У меня сегодня нет больше никаких дел, а выспаться я могу и днем.

Они поехали в машине Броди. Когда они остановились у дома Фута, Хендрикс сказал:

— Держу пари, они еще спят. Прошлым летом, помню, в час ночи позвонила какая-то женщина и попросила меня приехать утром пораньше, потому что у нее такое чувство, будто часть ее драгоценностей пропала. Я сказал, что могу выехать сразу же, но она на это не согласилась, сказала, что ложится спать. Словом, я был у нее в десять утра, и она выставила меня за дверь. Сказала: «В такую рань я вас не просила приезжать».

— Посмотрим, — ответил Броди. — Если они действительно беспокоятся об этой дамочке, вряд ли они будут спать.

Дверь открыли сразу же.

— Мы ждали от вас вестей, — сказал молодой мужчина. — Я Том Кэссиди. Вы нашли ее?

— Я начальник полиции Броди. Это полицейский Хендрикс. Нет, мистер Кэссиди, мы не нашли ее. Можно войти?

— О, конечно, конечно. Извините. Проходите в гостиную. Я позову Футов.

Через каких-нибудь пять минут Броди знал все, что, по его мнению, ему необходимо было знать. Затем он попросил показать одежду пропавшей женщины — не потому, что надеялся узнать что-то новое, ему просто хотелось продемонстрировать; им как добросовестно выполняют полицейские свои обязанности. Его провели в спальню, и он осмотрел одежду, лежащую на кровати.

— Она не брала купальник с собой?

— Нет, — ответил Кэссиди. — Он в верхнем ящике, вон там. Я уже смотрел.

Броди помолчал с минуту, подбирая слова, затем сказал:

— Мистер Кэссиди, мне не хочется показаться бестактным, но не было ли у этой мисс Уоткинс каких-нибудь странностей? Имела она привычку, например, уходить из дому среди ночи… или гулять нагишом?

— Нет, насколько мне известно, — сказал Кэссиди. — Но я не слишком хорошо ее знаю.

— Ясно, — сказал Броди. — Тогда, я думаю, мы еще разок пройдемся по пляжу. Вам идти не обязательно. Хендрикс и я сами справимся.

— Если вы не возражаете, я бы пошел с вами.

— Я не возражаю. Я подумал, может быть, вы не хотите.

Трое мужчин вышли на пляж.

Кэссиди показал полицейским, где он заснул — на песке остался отпечаток его тела — и где лежала одежда женщины.

Броди окинул взглядом пляж. Более чем на милю в одну и другую сторону пляж был пуст, только кучи морских водорослей темными пятнами выделялись на белом песке.

— Пройдем немного, — предложил он. — Леонард, ты иди на восток вон до той косы. Мистер Кэссиди, мы с вами пойдем на запад. У тебя свисток с собой, Леонард? На всякий случай.

— Да, — ответил Хендрикс. — Ничего, если я сниму ботинки? Так легче идти по сырому песку, да и ботинки не промокнут.

— Мне лично все равно, — ответил Броди, — твое дежурство закончилось. Ты можешь даже снять штаны, если захочешь. Но тогда я арестую тебя за непристойное поведение.

Хендрикс зашагал в восточном направлении. Упругий влажный песок холодил ступни. Хендрикс шел, опустив голову и засунув руки в карманы, поглядывая на ракушки, на клубки водорослей. Какие-то букашки, похожие на маленьких черных паучков, вылетели у него из-под ног, а когда волна отхлынула, он увидел, что из дырочек, проделанных в песке песчаными червями, вылетают маленькие пузырьки воздуха. Он наслаждался прогулкой. Странная вещь, думал он, вот живешь здесь всю жизнь и почти никогда не делаешь того, ради чего приезжают сюда туристы, не бродишь, например, по пляжу, не плаваешь в океане. Он не помнил, когда купался в последний раз. Даже не знал, есть ли у него плавки или он потерял их. Что-то похожее он слышал и о жителях Нью-Йорка — будто половина из них никогда не поднималась на крышу небоскреба Эмпайр стейт билдинг, ни разу не побывала у статуи Свободы.

Время от времени Хендрикс поднимал голову и смотрел, далеко ли еще до косы. Несколько раз он обернулся — вдруг Броди и Кэссиди нашли что-нибудь. Они были примерно в полумиле от него.

Пройдя еще немного вперед, Хендрикс увидел впереди кучу травы и водорослей, которая показалась ему очень уж большой. Когда он был от нее в ярдах тридцати, он подумал: водоросли, должно быть, на что-то намотались. Подойдя к куче, Хендрикс наклонился, чтобы снять немного водорослей, и вдруг замер. Несколько секунд он смотрел, не отрываясь, оцепенев от ужаса. Потом нашарил в кармане брюк свисток, приложил его к губам, хотел дунуть и не смог. Хендрикса вырвало. Он покачнулся и упал на колени.

На песке, опутанная водорослями, лежала женская голова. Целы были и плечи, часть руки и примерно треть туловища. Всю кожу покрывали серо-голубые пятна, мышцы свисали клочьями. Когда Хендрикса выворачивало наизнанку, он подумал — и это вызвало новый приступ рвоты, — что оставшаяся у женщины грудь такая же плоская, как цветок, засушенный в книге.

— Подождите, — сказал Броди и дотронулся до руки Кэссиди. — Мне послышался свист. — Щурясь от утреннего солнца, он разглядывал темное пятно на песке, это явно был Хендрикс, и тут он снова услышал свист, уже более отчетливо.

— Бежим, — сказал он.

Хендрикс все еще стоял на коленях, когда они подбежали к нему. Его уже не рвало, но голова безвольно свисала на плечо, рот был открыт, дышал он шумно, прерывисто.

Броди на несколько шагов опередил Кэссиди.

— Мистер Кэссиди, подождите немного, хорошо? — сказал он, раздвинув водоросли, и когда увидел, что там, почувствовал, как к горлу подкатил комок. Броди сглотнул и закрыл глаза. Спустя минуту он сказал: — Теперь вы можете посмотреть, мистер Кэссиди. Скажите, это она?

Кэссиди не мог двинуться с места. Он смотрел то на Хендрикса, стоявшего в изнеможении на коленях, то на водоросли.

— Это? — сказал он, указывая на кучу и невольно отступая назад. — Вы хотите сказать…

Броди все еще старался подавить тошноту.

— Я думаю, — ответил он, — это все, что от нее осталось.

Кэссиди нехотя приблизился. Броди раздвинул водоросли, чтобы тот мог хорошенько рассмотреть серое, с раскрытым ртом лицо.

— О боже! — воскликнул Кэссиди и зажал рот ладонью.

— Это она?

Кэссиди кивнул, не отрывая взгляда от лица. Затем отвернулся и спросил: