Крымский оборотень - Александр Тамоников

– Да, о пятом… Пятый – это Бильярдист. Такая у него подпольная кличка. Мы все друг друга называли больше по кличкам, чем по именам. В целях конспирации.

– Значит, Бильярдист… – задумчиво вымолвил Ольхин. – Хорошая кличка, веселая… Ну, и почему же не арестовали его?

– Думаю, по той же самой причине, что и всех других. Не нашли. Хотя – точно не скажу.

– Почему же?

– После разгрома группы все, кто не был арестован, затаились. Кто где… В основном – у знакомых и родственников. И, конечно, друг с другом не общались. Ну, а когда пришли наши, мы выбрались из своих укрытий, встретились, разузнали, кого именно арестовали, а кто остался цел, договорились о повторной встрече. На встречу пришли все, кроме Бильярдиста.

– Но, может, его арестовали тоже?

– Нет, не арестовали. Его видел один из наших – Стратег. Уже после того, как освободили город. И пригласил на встречу. Но он почему-то не пришел.

– Вы считаете это подозрительным? – спросил Ольхин.

– Нет, не считаю, – ответила Ласточка. – Мало ли почему он не пришел? Наверно, была причина…

– Хорошо… Как и где можно увидеть ваших товарищей?

– Это просто, – сказала Ласточка. – Завтра ровно в десять часов они будут ждать меня на нашей явочной квартире. Бывшей явочной квартире, – поправилась женщина. – Я должна буду доложить результаты моего визита к вам. Будут все, кто остался жив, – она запнулась и судорожно вздохнула. – Кроме, наверное, Бильярдиста.

– Где находится ваша явочная квартира? – спросил капитан.

– Улица Старая, дом номер восемь, – ответила Ласточка.

– Угу…

Какое-то время они шли молча. Город жил своей жизнью и своими новыми, изрядно подзабытыми за время оккупации заботами. Куда-то спешили люди, по старым, еще до революции вымощенным мостовым тарахтели повозки, запряженные в основном ослами, слышались разговоры и даже изредка смех. Город постепенно, осторожно, исподволь приходил в себя, будто еще не веря, что война для него закончилась и теперь наступает новая, мирная жизнь, в которой уже не надо никого и ничего бояться, можно идти куда захочется и даже – смеяться.

– А почему именно вы пришли к нам, а не кто-то другой? – спросил Ольхин.

– Это была моя идея, – сказала Ласточка. – Ну, меня и уполномочили…

– А что, были и другие идеи?

– Были.

– Например, какие?

– Поиграть в буржуйский детектив, – Ласточка усмехнулась.

– Это как? – взглянул на женщину капитан.

– Постараться изобличить друг друга в предательстве, – пояснила женщина. – Вы стараетесь изобличить меня, я – вас.

– Вот как, – Ольхин тоже усмехнулся. – Интересная игра… И почему же не стали в нее играть?

– Потому что бессмысленно. Это только в книжках получается все гладко, а на самом деле мы бы перегрызлись и перессорились уже через час такой интересной игры. И не добились бы никакого толку. Только возненавидели бы друг друга. А предатель так и остался бы неразоблаченным.

– Вы считаете, что было предательство? – поинтересовался Ольхин.

– Фашисты знали, где мы живем, – пожала плечами Ласточка. – Все из нашей группы «Салгир». Значит, кто-то им об этом сказал. Как видите, все просто.

– Да, просто… Скажите, в городе действовала только одна подпольная организация – ваша?

– Нет, – помолчав, ответила Ласточка. – Были и другие. Но мы о них почти ничего не знали. Просто об их существовании догадывались. Вот, скажем, расклеил кто-то ночью листовки. Но не мы. Значит, кто-то другой. А так-то мы с ними не общались. Такова была инструкция. В целях конспирации. Хотя об одной такой группе мы все же узнали.

– Расскажите об этом подробнее.

– Подробности известные, – горько усмехнулась Ласточка. – В сорок третьем году фашисты арестовали подпольщиков. Примерно так же, как и наших – всех разом. И, конечно, подняли шум на весь город. «Мы, – орали они, – изобличили и уничтожили большевистскую подпольную банду под названием «Чатыр-Даг»! Вот так мы и узнали, что в городе, кроме нас, есть и другие подпольщики.

Они замолчали и остановились на перекрестье двух улиц. По одной улице с грохотом двигалась запряженная осликом двухколесная повозка, нагруженная всяческим домашним скарбом. Рядом с повозкой шли две женщины, старик и трое ребятишек, и каждый как мог помогал ослику в его нелегкой работе. Кто-то толкал кибитку сзади, кто-то понукал ослика, кто-то подбирал то и дело выпадавший из кибитки скарб. Было шумно и весело, люди подбадривали друг друга и все вместе – ослика и смеялись.

– Вот, – сказала Ласточка, – народ возвращается в свои дома. У кого они остались…

Ольхин ничего не ответил, он смотрел на веселую громогласную повозку и, похоже, думал о чем-то своем.

– А теперь – самый главный вопрос, – сказал он, взглянув на Ласточку и даже на какое-то лишнее мгновение задержав на ней взгляд. – Как, по-вашему, кто предатель?

– Я… – не сразу ответила Ласточка. – И те четверо, что остались в живых, тоже.

– Ну, а если без обобщений?

– А если без обобщений, то никто. Все люди проверенные и надежные. Каждый из нас не раз прикрывал спину другому, рисковал своей жизнью ради другого… Как я могу кого-то заподозрить в предательстве?

– Да, но с другой стороны… – осторожно возразил Ольхин.

– Будь она проклята, эта другая сторона! – запальчиво произнесла Ласточка. – Извините… Да, другая сторона… Но и в этом случае я не могу никого заподозрить. Кого мне подозревать? Стратега? Лихого? Абдуллу? Может, Бильярдиста? Или себя? Вы знаете, я не смогу. Это сильнее меня. Так что уж лучше подозревайте всех нас вы. Думаю, у вас это получится лучше. У вас такое грозное название – «смерть шпионам»! А мы чем сможем, поможем. Конечно, если вы нам доверите такую миссию – помогать вам. А то ведь, наверно, мы все у вас под подозрением.

Ольхин ничего не ответил на этот эмоциональный женский монолог. Он спокойно выслушал Ласточку, рассеянно посмотрел по сторонам и спросил:

– Скажите, а вы во время оккупации знали, где кто из вас живет?

– Мы старались не говорить друг другу своих адресов, – ответила Ласточка. – Такова была инструкция. Мы всегда встречались на явочной квартире.

– А вот, скажем, если бы вы захотели узнать, кто где проживает, – это можно было бы сделать?

Женщина в недоумении уставилась на Ольхина.

– Но зачем?

– Ну, скажем, чтобы предоставить адреса гестаповцам. Допустим, они вас хорошенько об этом попросили, вы и постарались.

– Вот у вас и образовался первый подозреваемый в моем лице, – горько усмехнулась Ласточка. – Что ж, все правильно… Как говорится, заслужила…

– Ни вас, ни кого-то другого из четверых я пока ни в чем не подозреваю, – сказал Ольхин. – Нет у меня пока никаких оснований подозревать кого-то конкретно. Поэтому считайте мой вопрос теоретическим.