Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата» - Мишель Макнамара

Мануэла лежала на постели лицом вниз. Она была одета в коричневый велюровый халат и частично закутана в спальный мешок, в котором иногда спала, когда зябла. Вокруг ее запястий и щиколоток виднелись красные следы от веревок, которыми ее вначале связали. Большая отвертка валялась на бетонном полу патио в двух шагах от раздвижной застекленной задней двери. Замок на двери был взломан.

Девятнадцатидюймовый телевизор вытащили из дома в юго-западный угол заднего двора, к высокому дощатому забору. Угол забора слегка разошелся, словно кто-то ударился о него или повис на нем всей тяжестью. При обследовании места преступления были замечены отпечатки подошв с рисунком в виде кружков как перед домом, так и за ним, а также на крышке газового счетчика с восточной стороны дома.

Первой из странностей, замеченных следователями, стало то, что единственным светом в спальне был тот, что проникал в нее из ванной. Об этом спросили Дэвида. Он находился в доме родителей Мануэлы, где собрались родные и друзья, скорбя и утешая друг друга. Следователи заметили, что Дэвид выглядит потрясенным и растерянным, от горя у него путались мысли. Отвечая на вопросы, он сбивался и резко менял тему. Вопрос о свете озадачил его.

– А где лампа? – спросил он.

Лампа с квадратной подставкой и хромированным круглым металлическим абажуром исчезла со стереоколонки, стоящей слева от кровати. Ее отсутствие позволило полиции предположить, каким именно тяжелым предметом, как дубинкой, Мануэлу забили насмерть.

Дэвида спросили, известно ли ему, почему из автоответчика пропала пленка. Он растерялся. Покачал головой. Можно предположить только, сказал он полицейским, что на автоответчик записался голос того, кто убил Мануэлу.

Все это выглядело очень странно. Особенно для Ирвайна, где преступления были редкостью. И это показалось странным полицейским Ирвайна: кое-кто из них счел все это инсценировкой. Пропало несколько ювелирных украшений, телевизор вытащили во двор. Но какой взломщик забывает на месте преступления отвертку? Может быть, Мануэла знала убийцу? Ее муж ночевал в больнице. Она позвала к себе знакомого. Вспыхнула ссора, он вытащил из автоответчика пленку, зная, что на ней его голос, взломал замок на раздвижной двери, а затем, в качестве последнего штриха, оставил там же отвертку.

Но далеко не все считали, что Мануэла была знакома с убийцей. На следующий день после обнаружения трупа Дэвида допросили в полиции Ирвайна. Его спрашивали, не возникало ли у него и его жены ранее подозрительных ситуаций. Подумав, Дэвид упомянул, что тремя или четырьмя месяцами ранее, в октябре или ноябре 1980 года, кто-то оставил возле дома следы. Дэвиду они показались отпечатками подошв теннисных туфель. Следы тянулись вдоль одной стороны дома до другой, а потом вели на задний двор. Ему выдали лист бумаги и попросили как можно точнее нарисовать эти следы. Он рисовал быстро, измученный и погруженный в себя. Дэвид не знал, что полицейские изготовили гипсовый слепок следов убийцы Мануэлы, оставленных возле дома в ночь убийства. Наконец Дэвид отодвинул листок. Он нарисовал подошву правой теннисной туфли с мелкими кружками на ней.

Дэвида поблагодарили и разрешили ему уехать домой. Полицейские сличили его набросок с гипсовым слепком. Рисунки совпали.

Многие люди, совершающие насильственные преступления, импульсивны, неорганизованны и легко попадаются. Подавляющее большинство убийств – дело рук людей, хорошо знакомых с жертвой, и, несмотря на все попытки сбить полицию со следа, таких преступников обычно быстро разоблачают. И лишь незначительное меньшинство, процентов пять всех преступников, представляют серьезную проблему: это те, чьи злодеяния свидетельствуют о тщательном планировании, ярости и полном отсутствии раскаяния. Убийству Мануэлы были присущи все отличительные признаки этого последнего типа. Об этом говорили и следы от веревок, и отсутствие самих веревок. И ужасные раны на голове жертвы. И несколько месяцев, прошедших после появления следов подошв с рисунком из мелких кружков, указывали на непреклонную настойчивость того, кто один знал о своей жестокости и своих планах.

В середине дня в субботу, 7 февраля, после тщательной проверки улик в течение предыдущих двадцати четырех часов, полиция провела еще один быстрый осмотр, а затем официально открыла Дэвиду доступ в дом. В то время компаний, профессионально наводящих порядок на местах преступлений, еще не существовало. Дверные ручки были запачканы черным порошком для снятия отпечатков пальцев. В матрасе на двуспальной кровати Дэвида и Мануэлы на месте участков, вырезанных криминалистами в качестве вещдоков, зияли дыры. Кровать и стена над ней по-прежнему были забрызганы кровью. Дрю с его полицейской подготовкой понимал, что он справится с уборкой лучше других, и решил заняться ею. Кроме того, он считал, что в долгу перед братом.

Однажды вечером за десять лет до этого их отец Макс Виттун заперся в одной из комнат после ссоры с женой. В то время Дрю учился в восьмом классе и как раз находился на школьной дискотеке. Самым старшим из детей в семье был восемнадцатилетний Дэвид, и именно ему пришлось выбивать дверь после того, как в доме прогремел выстрел из дробовика. Дэвид также уберег родных от зрелища разлетевшихся отцовских мозгов. Их отец покончил с собой за две недели до Рождества. Это событие будто лишило Дэвида уверенности в себе. С тех пор он постоянно пребывал в состоянии нерешительности. И если порой он улыбался губами, то глазами – никогда.

А потом он встретил Мануэлу. И снова оказался на твердой почве.

Ее свадебная фата висела на двери их спальни. Полицейские, полагая, что она может оказаться уликой, расспросили о ней Дэвида. Он объяснил, что это Мануэла отвела фате место на двери – редкое для нее проявление сентиментальности. Эта фата дала возможность мельком увидеть мягкую сторону натуры Мануэлы, ту сторону, которую мало кто знал и уже никто не узнает.

Невеста Дрю училась на медсестру. Она вызвалась помочь ему с уборкой места преступления. Им предстояло вырастить двоих сыновей и развестись после двадцати восьми лет брака. Даже в моменты худшего разлада Дрю шел на попятный, вспомнив, как она помогала ему в тот день: эту твердость духа и доброту он не смог бы забыть никогда.

Они принесли бутыли с хлоркой и ведра с водой. Надели желтые резиновые перчатки. Работа была тяжелой и грязной, но глаза Дрю оставались сухими, взгляд – безучастным. Он старался рассматривать происходящее как возможность чему-нибудь научиться. Работа полицейского предполагает способность к хладнокровному анализу. Надо держаться, даже когда приходится оттирать кровь твоей невестки с медного каркаса кровати. Чуть меньше чем за три часа они стерли следы насилия и навели в доме порядок к возвращению Дэвида.

Когда работа была закончена, Дрю сложил остатки моющих средств в багажник и сел за руль своей машины. Он вставил в замок ключ зажигания, но вдруг застыл, сжался, словно готовясь чихнуть. Странное, неудержимое чувство охватывало его. Возможно, от усталости.

Плакать он не собирался. Слезы были ни при чем. Он даже не помнил, когда плакал в последний раз. Дело было не в этом.

Он обернулся и уставился на дом номер 35 по улице Коламбус. Мысленно перенесся в тот момент, когда подъехал к этому дому впервые. Вспомнил, о чем подумал, пока сидел в машине, готовясь зайти в дом.