Порочные удовольствия - Меган Марч

Я слишком устала, чтобы поправлять его, и направляюсь к спальне, расположенной в хвосте автобуса. К моему удивлению, никто еще ее не занял.

Я стягиваю джинсы, забираюсь на огромную кровать и накрываюсь простыней. У меня нет с собой пижамы, так что я сплю в футболке и трусиках. Но, учитывая, что мои коллеги уже видели меня в этом, а возможно, и в более откровенных нарядах, меня это не волнует. Они все женаты или состоят в длительных отношениях. И к тому же настоящие бродяги, которые отправлялись на гастроли больше раз, чем я могу вообразить.

Шуршание шин по асфальту убаюкивает меня, и перед тем, как погрузиться в сон, я думаю о том, не подпадает ли мой отъезд под какие-то пункты брачного соглашения, позволяющие Крейтону расторгнуть наш брак.

Ладно, если совсем честно, это неправда. Последней мыслью, прежде чем я погрузилась в сон, стала мысль о том, что это причинит мне нестерпимую боль.

Крейтон

Когда я вхожу в квартиру, там очень тихо. Я рассчитывал прийти домой почти восемь часов назад, но атмосфера на переговорах накалилась, и я не мог встать из-за стола, не потеряв преимуществ, которых я достиг.

Если кто и может заключить соглашение просто усилием воли, так это я. И выиграть это дело было чертовски важно, и, когда передо мной замаячила победа, я уже не мог позволить чему-либо встать на моем пути. Хотя это был не самый крупный в денежном отношении контракт из всех, которые мне приходилось заключать, у меня не было контракта, который бы значил для меня так много. Предварительные соглашения, включая жесткое соглашение о конфиденциальности, были подписаны, и я весьма доволен собой.

Мне не терпится найти Холли, и я направляюсь в спальню, но там темно. Я подхожу к кровати, рассчитывая увидеть ее, свернувшуюся клубочком посередине, но обнаруживаю лишь несмятые простыни.

Я включаю настольную лампу, сам не зная зачем. Я и так вижу, даже в темноте, что комната пуста.

– Холли?

Молчание. Я перехожу из комнаты в комнату, везде включая свет.

Но Холли нигде нет.

Одежда здесь. Гитара здесь. Но ее здесь нет.

В прошлый раз, когда я вернулся домой и ее здесь не было, я смертельно испугался, решив, что она оставила меня. Но это было прежде. Последние пару дней… Ну, мы немного разобрались со всяким дерьмом, и то, что началось как сумасшедший каприз, стало казаться чем-то, что может сработать.

Я к тому же только что поставил крупную сумму на то, что это сработает, хотя это не важно.

Наконец я захожу в кухню и включаю свет. Разлинованный лист, вырванный из блокнота, лежит посреди столешницы.

Два слова.

Просто два, мать их, слова.

Прощай, Крейтон.

– Ты, должно быть, шутишь со мной, – рычу я. – Это еще что такое?

В прошлый раз я подумал, что она бросила меня, и оказался неправ. Но на этот раз я не знаю, как могу быть неправ, когда все ясно написано на этой проклятой бумаге. Кредитная карта, которую я дал ей, лежит рядом с запиской. И это само по себе говорит о многом.

– Черт. Ни за что. – Не знаю, почему я разговариваю с пустой комнатой, но я не могу остановиться. – Она не может бросить меня. Я еще не закончил с ней.

Я хватаю свой телефон и нахожу ее номер. Я нажимаю кнопку «набрать». И сразу же включается автоответчик.

Я снова и снова набираю ее номер, раздражаясь все больше, когда звучит ее голос:

– Это Холли. Вы знаете, что делать.

Не знаю, сколько раз я звонил ей, пока наконец не оставил на ее телефоне сообщение.

– Холли, это твой чертов муж. Где ты, черт побери? А если ты думаешь, что покончила со мной, ты чертовски ошибаешься, дорогуша. Лучше готовься, потому что я, черт возьми, иду за тобой.

У меня в голове мелькает мысль, что я могу получить приз за количество вариаций слова «черт», которые употребил. Я вешаю трубку и звоню Кэннону.

– Чувак, контракт подписан. Ты лучше не тяни теперь, – говорит он, даже не сказав «алло».

– Она ушла, – говорю я без преамбулы.

– Что?

– Она ушла, черт возьми. Оставила записку, в которой говорит «прощай». Она ушла, черт побери!

– Вот дерьмо. Может быть, забудем о нашем пари?

– Я звоню не поэтому. Это всего лишь деньги. А я хочу вернуть свою, мать ее, жену. Так что найди ее.

Кэннон откашливается.

– Э-ээ… она звонила. Сегодня днем, но я знал, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили.

Не веря своим ушам, я замираю.

– Повтори, пожалуйста.

– Она звонила. Я сказал ей, что ты занят.

– И что она сказала? – с трудом выговариваю я.

– Ничего. Она просто… повесила трубку. – Я слышу, как Кэннон начинает яростно стучать по клавиатуре. – Я напущу на нее нашего парня. Я отслежу ее кредитные карты.

Мой мозг, утомившийся после долгих часов борьбы за столом переговоров, снова оживает.

– Тебе придется отследить ее личные карты, потому что она оставила ту, которую я дал ей.

– Твою мать. Это плохо. Или хорошо? Твою мать, я и сам не знаю. По крайней мере, она не истратила кучу денег, предоставив тебе оплачивать ее счета.

– Учитывая, что она оставила все вещи – одежду, обувь, чертову гитару – я не удивлен.

То, что она оставила гитару, задело меня больше всего. Это гигантская оплеуха мне, если я что-то понимаю.

И именно гитара становится тем импульсом, который пробуждает мою память. Черрррт!

Я подвел ее. Ее гастроли. Она должна быть там. Я даже не вспомнил об этом. Она понятия не имеет, что я сделал для нее… и она бросила меня.

– Я позвоню тебе, когда что-то узнаю, – говорит Кэннон.

– В этом нет необходимости. Она вернулась в Нэшвилл. Подготовь самолет. Я хочу вылететь через час. Позаботься о том, чтобы на взлетной полосе меня ждала машина. И пришли мне на телефон ее чертов адрес.

Последние слова кажутся мне унизительными. Учитывая, что я должен был бы знать адрес своей жены. Но меня не настолько это интересовало, чтобы я спросил ее об этом. Потому что я был более чем удовлетворен тем, что она была в моей постели, в моем чертовом пентхаусе, и меня не интересовало, какую жизнь она вела до меня. И это, очевидно, было огромной чертовой ошибкой.

– Все сделаю, парень. Секунду – самолет готов к вылету. Капитан Джим ждет указаний.

Конечно, ждет. Потому что я забыл. Я потираю виски и закрываю глаза.

– Скажи капитану, что я скоро буду.

– Хорошо.

Я вешаю трубку и направляюсь в спальню. Вся одежда, которую по моему распоряжению прислали для Холли, словно смеется надо мной, пока я пакую чемодан. Я понятия не имею, что я должен упаковать для того, чтобы валяться у нее в ногах, и я ни разу не был на концерте музыки кантри. А поскольку у меня нет фланелевых рубах и ковбойских сапог, я бросаю в чемодан джинсы, футболки, несколько костюмов – потому что никогда не знаешь, когда они тебе могут понадобиться – и все остальное свое дерьмо.