Порочные удовольствия - Меган Марч

– Холли, что ты делаешь?

– Выполняю приказ. А на что еще это похоже?

Я стягиваю с себя юбку вместе с трусиками, а потом через голову снимаю топ. И каждый предмет моей одежды я швыряю ему под ноги.

Сдернув покрывало с огромной кровати, я взбираюсь на самую середину. Потом ложусь на спину и широко раздвигаю ноги.

– Это достаточно хорошо для тебя? Я достаточно раздета?

Крейтон подходит к кровати.

– Ты собираешься объяснить мне все это, или мне нужно гадать о том, чего ты хочешь достичь этой выходкой?

– Это не выходка. Я просто выполняю приказ.

Губы Крейтона изгибаются в хищной улыбке.

– Ох, Холли, ты знаешь, как соблазнить меня, в этом нет сомнений. Но я не думаю, что все пойдет так, как ты ожидаешь.

Я склоняю голову набок.

– Правда? Я подчиняюсь, ты трахаешь меня, я кончаю, потом ты кончаешь, а потом, возможно, мы повторяем все это.

Он берет покрывало и набрасывает на меня.

Хорошо, очевидно, я ошиблась.

– Из твоих слов следует, что ты считаешь меня очень предсказуемым, моя прелестная женушка. И я этого не потерплю.

Он обходит кровать, садится на краешек спиной ко мне и берет в руки трубку беспроводного телефона.

– Обслуживание номеров, пожалуйста. – Когда его соединяют, он говорит: – Бифштекс и филе. Средней прожарки. Два салата «Цезарь». – Потом он произносит какое-то слово, которое я принимаю за название дорогого вина, благодарит собеседника и кладет трубку.

Я прижимаю покрывало к груди и сажусь в кровати.

– Что, черт возьми, только что произошло?

Крейтон встает и поворачивается ко мне.

– Я решил съесть твою дырочку на десерт, а не в качестве аперитива.

У меня снова путаются мысли.

– Повторяю, что, черт возьми, сейчас произошло?

Крейтон не отвечает на мой второй вопрос и направляется к шкафу. Расправив рукава своей дорогой белой сорочки, он стягивает ее и вешает в шкаф.

– Черт, на нем джинсы. Как я могла не заметить этого? – бормочу я себе под нос.

Но, очевидно, мое бормотание не настолько тихое, чтобы ускользнуть от внимания Крейтона.

– Вероятно, виной тому вопящие фанаты, плохое освещение в автобусе и твоя сосредоточенность на том, чтобы просверлить в моей заднице еще одну дырку.

– Я не знала, что у тебя есть джинсы.

– Ты знала бы, если бы зашла в гардеробную, где висит одежда, которую я тебе купил.

Я замираю, крепко впившись пальцами в пушистое покрывало.

– Мне не нужно все это. Мне ничего не нужно.

– Даже гитара? – спрашивает он, пристально глядя на меня своими темными глазами.

– Я поблагодарила тебя за гитару.

– И все же ты оставила ее. Полагаю, это было жестом враждебности, а не практичным решением.

Я отказываюсь отвести глаза.

– Ты уже однажды купил меня, Карас. Тебе нет нужды продолжать пытаться купить меня еще раз.

– Гитара сейчас в самолете.

У меня сжимается сердце. Я полюбила эту сверкающую бирюзовую гитару. На самом деле, по-настоящему полюбила ее.

Я все еще решаю, что сказать Крейтону на это, но он говорит:

– Хочешь принять душ перед ужином? Его скоро доставят.

Я вспоминаю о десяти фунтах сценического грима на моем лице. Я почти удивлена, что он построил эту фразу как вопрос, но ни минуты не колеблюсь, вставая с кровати и направляясь к своему чемодану, чтобы достать туалетные принадлежности.

В душе я не спешу, снова проигрывая в уме все, что только что произошло, и пытаясь разобраться, что же это за человек, за которого я вышла замуж. И мне это не удается. Он непредсказуем, и мне кажется, что я сойду с ума, пытаясь разгадать его. Я не выхожу из ванной, пока не слышу, как открылась и закрылась входная дверь.

Закутавшись в мягкий халат, висевший в ванной, я приоткрываю дверь, просовываю голову в щель и вижу мужчину, разгружающего тележку с блюдами и накрывающего на стол.

Воспоминание о том вечере, когда мы ели суши, снова всплывает у меня в голове. Судя по тому, как разворачиваются события сегодняшним вечером, я могу смело предположить, что мы не будем сидеть на столе, поедая наши стейки. Но, учитывая, как давно я не ела стейки, меня вполне устроит сидеть, как положено, за столом и наслаждаться едой. Я говорю себе, что я это заслужила. Если я на один вечер откажусь от диеты, которую соблюдаю, чтобы оставаться стройной и хорошо выглядеть на сцене, это не убьет меня.

Официант снимает крышки с блюд, открывает вино и предлагает обслуживать нас и далее, но Крейтон благодарит его и отсылает прочь. Я не покидаю свой пост у двери в спальню, пока не слышу, как закрывается входная дверь.

Когда я вхожу в гостиную, я обнаруживаю, что Крейтон разливает вино. Протест, готовый сорваться с моих губ, замирает, когда я вдыхаю дразнящий запах еды. Я знаю, что многие люди из моральных или других соображений отказываются от мяса, но я простая девушка из Кентукки, которая любит хороший стейк.

Крейтон выдвигает мой стул, и я опускаюсь на сиденье. Это что, его способ попытаться загладить свою вину? Если бы ему был нужен от меня только секс, он принял бы мое предложение. Так что, может быть, мне изобразить спокойствие и посмотреть, как все обернется?

Мне не хочется задумываться о стратегии, но рядом с Крейтоном я чувствую, что должна быть готова ко всему. Как насчет того, чтобы быть нормальной, Холли? Но что такое нормальное поведение в данной ситуации? И я решаю просто быть собой. Но только той, которая ведет себя прилично, а не бросает в голову мужчине свои сапоги.

– Пахнет удивительно.

– Я рад, что ты оценила.

Я улыбаюсь.

– Я, может быть, не стану даже жаловаться на то, что ты сделал заказ за меня, потому что ты повел себя, как настоящий ковбой. Но будь уверен, – говорю я, взяв в руки вилку и нож, – в первый же раз, когда ты закажешь паштет или икру и будешь ожидать, что я буду это есть и хвалить, ты лишишься привилегии заказывать мне еду быстрее, чем я вытаскиваю сорняк из бабушкиного огорода.

– Я запомню это.

Я бросаю быстрый взгляд на Крейтона, а потом начинаю разрезать филе. Поднеся кусочек мяса ко рту, я впиваюсь в него зубами и, начав жевать, не могу сдержать стон. Помимо того ужина у Джонни Юта это первый раз, когда я позволяю себе лишнее.

Проглотив первый кусок, я бормочу:

– Четырнадцать месяцев без красного мяса. Это настоящее преступление.

Крейтон удивленно смотрит на меня.

– И почему ты четырнадцать месяцев обходилась без красного мяса, если ты так явно любишь его?