Камень выбрал тебя! - Анастасия Сидорчук

– Ты прав, – спокойно, слишком спокойно, ответила она. – Я отпущу ее, и мы будем вместе – ты и я, и никого больше…

С этими словами она толкнула Наташу с обрыва.

Уже позже, вспоминая все происходящее, Ромка и сам не понимал, как ему удалось перенести летящую с обрыва Наташу в ту часть озера, где находилась резиденция их так называемого сообщества, туда, где месяц назад был бал. Он просто глядел на нее, и вспоминал то, что произошло с ним. Как он завис в воздухе – а потом оказался здесь. Это сработало. Наташа упала на абсолютно сухой пол пещеры. Она, конечно, ударилась, но не смертельно. Рома упал рядом с ней на пол, Надэль уже была в своем фонтане. На шум прибежал один из козлоногих официантов. Он удивленно оглядел пещеру и убежал. А через несколько минут здесь собрались почти все хранители. Начался долгий, нудный и совсем неприятный процесс разбирательства произошедшего, грозящий перерасти в казнь. Поскольку Наталья была без сознания, говорившие не стеснялись в выражениях.

Казнь! Как ни прискорбно, но решение хранителей (исключая, разумеется, Рому) было единогласным. Хранители, а также все, кто причастен к Черному Камню, не должны раскрывать свой секрет людям. Тем более калечить их, вместо того, чтобы оберегать…. Надэль же, из – за глупой ревности, нарушила и то, и другое. Она молчала, когда ее вытаскивали из фонтана. И даже когда палач положил ее голову на березовую чурку – она не проронила ни слова. А вот Ромка не молчал! Он кричал (в который раз за этот безумный вечер), он умолял, он требовал, он просил сделать с ним все, что угодно. Он согласен был понести любое наказание, только чтобы помиловали Надэль. Он злился на нее за то, что она хотела убить Наташу, но в душе он злился также и на себя – за то, что причинил столько боли двум женщинам, любившим его.

Главный хранитель (в душе любивший Ромку как родного сына) выслушал его с суровым видом. Он кивнул остальным, затем что – то прошептал палачу. Через секунду топор палача опустился на чурку. Брызнула кровь, и полетели на пол роскошные рыжие волосы…

Наташа.

Когда Наташа очнулась, была почти полночь. Она лежала на берегу, над ней склонился Ромка. Удивительно, но за несколько часов он будто постарел на десять лет. Наташа с трудом подняла правую руку, и провела ей по его голове, на которой, при свете полной луны, были отчетливо видны седые волосы.

– Что случилось? – спросила Наталья. Сама она никак не могла вспомнить, что произошло.

– Ты упала с обрыва. Случайно.

Наташа невольно покосилась на высокую скалу.

– Нет, Наташа, не с нее, – мягко, даже заботливо сказал Роман. – Вон с того маленького обрыва. Нахлебалась воды, конечно. Я тебя вытащил.

– Спасибо, – Наташа с трудом поднялась и попыталась поцеловать Рому. Но тот отстранился.

– Наташа, я не люблю тебя. Нам надо расстаться.

– Но почему? – удивилась она.

– Почему я тебя не люблю? – голос Романа стал резким. – Потому что сердцу не прикажешь. Почему я бегал за тобой несколько лет? Потому что ты тогда была королевой. А сейчас? Сейчас, когда я тебя добился, ты всего лишь жалкая собачонка, бегающая за мной по пятам. Прошу тебя, только не устраивай публичных сцен, а лучше совсем уезжай отсюда. Так будет лучше для всех…

На этих словах голос Романа дрогнул. Он ненавидел себя, ненавидел всей душой за эти слова, но понимал, что это единственный выход. Договор с Хранителем был таков: Наталья должна уехать. «Она все забудет. Почти все… – говорил Хранитель, когда они остались с Ромой наедине. – Она еще встретит кого – нибудь, еще устроит свою жизнь. Здесь, вблизи озера, зная о нашем секрете, она оставаться не сможет». «А если она все забудет, – настаивал Ромка. – Вы же можете сделать так, что она все забудет, но останется здесь! Я не хочу причинять ей боль…». «Ты уже причинил боль. Двоим. Троим, если считать тебя самого. А здесь, рядом с камнем – она очень быстро все вспомнит, даже если стереть ей память. Ты должен сделать так, чтобы она уехала. Ради нее. И ради нас».

Наташа жалобно смотрела на Рому.

– Уходи, Наташа. Прошу тебя.

Наташа, всхлипнув, поднялась. Медленно, покачиваясь, прошла несколько шагов. Затем вдруг побежала. Возле камня она вдруг запнулась.

«Ну же, – подумал Рома. – Если она упадет на камень, если ее кровь коснется камня, быть может, это все исправит! Быть может она станет хранительницей, и ей незачем будет уезжать. И не зачем будет врать ей…».

Но она не упала, а лишь со злостью пнула этот чертов камень, и побежала дальше. На следующий день Наташа уехала из города.

Роман.

На душе у Романа еще никогда не было так гадко. Он сидел в дворницкой сторожке и уныло рассматривал Главного Хранителя. Вместо чая они сегодня пили коньяк.

– Объясните мне, почему я должен был это сделать?

Хранитель грустно поглядел на Рому.

– Если бы она осталась здесь, она – рано или поздно все вспомнила бы. А это поставит под угрозу весь наш мир. К тому же опасно было бы оставить их двоих рядом, мало ли что еще придет в голову Надэль. Правда, ты мог бы и не заступаться за русалку…

– Не мог. Я не смог бы. Она поступила плохо, желая убить Наташу. Но…. Но ведь это все из – за меня! Это была истерика влюбленной женщины…

Старик при этих словах ухмыльнулся.

– Но ведь она необычная женщина?

– Да чего там необычного! Ну, хвост, ну – поет хорошо…. Она меня любила, я не простил бы себе, если бы ее казнили.

– Ты ведь знаешь, Ромка, что ты мне теперь как сын. Стал как сын, за один только месяц. Хотя, честно сказать, я приглядывался к тебе несколько лет. А Надэль я знаю уже лет шестьдесят. И люблю ее, как родную дочь. Непутевую, порой легкомысленную, но все же добрую и искреннюю, всегда зрящую в корень дочь. Я как мог смягчил наказание. Ради вас обоих.

– Как она?

– Как…. Плачет уже три дня. С отрубленным пальцем и обрубленными волосами. Молчит и плачет столько, что ее слезы скоро затопят весь бальный зал. И не поет. Возможно, и никогда уже не запоет…Что – то сломалось в ней.

Старик с надеждой посмотрел на Рому.

– Сходи к ней, а? Может она с тобой заговорит? – он вздохнул. – Иди, ты нужен ей. А за остальное