Фаворит и узник - Анатолий Терещенко

Арестант Блюхер был уже не молод — 47 лет, а тут такой стресс. Так что конец героя Гражданской войны был, к несчастью, банальным. И, пожалуй, вполне закономерным.

Чистка военных кадров продолжалась и после Ежова, но в значительно меньших масштабах. Сталин не зря опасался предательства…

И все же, констатируя всю тяжесть нанесенного стране ущерба, неоспоримым остается тот факт, что новым кадрам суждено было управлять страной во время войны и привести ее к победе.

Именно в конце 30-х годов в органы госбезопасности и военной разведки из гражданских институтов и военных академий пришли хорошо подготовленные люди, ставшие выдающимися руководителями в области разведки и контрразведки: Виктор Семенович Абакумов, Ян Карлович Берзин, Николай Иванович Железников, Павел Михайлович Фитин, Анатолий Николаевич Михеев, Петр Иванович Ивашутин, Иван Иосифович Проскуров и другие. Среди них достойное место занял и будущий генерал-лейтенант КГБ СССР Евгений Петрович Питов-ранов.

Для московского студенчества 1937 год ничем особенным не отличался: молодые ребята учились, гуляли, отдыхали так же, как и до этого. Конечно, о проходивших процессах читали в газетах и слышали по радио. Осуждали тех, кто боролся против партии и народа. Горячо осуждали вредителей, кулаков, тем самым показывали свое отношение к отщепенцам. Именно в это время Евгений Петрович стал кандидатом, а потом и членом ВКП(б).

В своем заявлении он шаблонно, как это делали и другие вступавшие в партийные ряды, отметил: «…в трудное для всей страны время считаю своим долгом быть в первых рядах активных строителей коммунизма».

Позже он вспоминал:

«В партию я вступил совершенно искренне, без всяких внутренних установок на извлечение из этого каких-либо карьерных или материальных преимуществ. Как и большинство моих сверстников и друзей, я полностью, безоглядно доверял Партии и почитал для себя за честь стать ее солдатом».

После того как Питовранов вступил в партию, став исполняющим обязанности секретаря парторганизации института, начальник отдела кадров института Костромин все чаще стал приглашать студента выпускного курса для разговоров на разные, в том числе и политические темы. Но однажды, зайдя по приглашению кадровика в его кабинет, он увидел за соседним столиком незнакомца. Тот быстро листал, а порой внимательно читал чьи-то личные дела. Наблюдательный Евгений сразу обратил на это внимание и подумал: «Как же так требовательный Костромин позволяет постороннему человеку копаться в студенческих личных делах. Это, наверное, какая-то шишка, не иначе».

И вдруг кадровик обратился:

— Евгений Петрович, расскажите свою биографию с самого дня рождения.

«Зачем Костромин заставил при постороннем человеке рассказывать о моей ничем не примечательной жизни, — промелькнуло в голове Питовранов. — Я ведь свою биографию раз десять уже пересказывал на партсобрании, в партбюро и в райкоме партии. Что-то здесь не чисто. Пора лишней подозрительности с устранением Ягоды прошла, и вдруг… Кажись, нигде и никому я лишнего не взболтнул. Может о детском хулиганстве и атаках на баржи с арбузами решили что-то прояснить. Навряд ли…»

И он стал рассказывать о месте рождения, о том, что мать — учительница, отец — бывший командир Красной армии, умер в Гражданскую войну. После семи классов закончил ФЗУ. Работал токарем и железнодорожным служащим, и вот сейчас в МИИТе…

Это была биография типичная для юношей той поры, вышедших обожженными пламенем гражданской бойни.

— Да, Гражданская война, вспыхнувшая по воле внутренних и внешних врагов, принесла много бед Советской России, — вдруг включился в беседу незнакомец. — Газеты читаете? Отслеживаете международную жизнь?

— Да-а-а… — коротко ответил Евгений.

— А как вы оцениваете Мюнхенский сговор Англии и Франции с Гитлером в отношении Чехословакии?

— Думаю, соглашение, подписанное 30 сентября этого года Чемберленом и Даладье с одной стороны и Муссолини с Гитлером — с другой, — это не только открытие семафора для движения нацистов в сторону передачи Судетов Берлину, но в конечном счете приговор первым двум трусливым политикам и, самое главное, их гражданам. Это развязывание рук фашистской Германии и ее сателлитам, а затем, может, и большая мировая война…

— Ваш ответ меня удовлетворил, — ответил незнакомец, который был представителем органов госбезопасности.

Он не случайно положил глаз на молодого человека высокого роста, комсомольского вожака. Собранная на Питовранова характеризующая его информация представляла интерес. По характеру — выдержанный, рассудительный. Речь спокойная, с аргументами «за» и «против». Взвешенность и обоснованность речи подкупали оперработника. Удивил его и такой факт: в то время большинство студентов не отличались эрудицией, а в советских институтах и техникумах практиковалась система коллективной защиты зачетов и экзаменов. В то время было модно, когда один или несколько студентов в присутствии всей группы отвечали преподавателю тот или иной предмет, а оценка ставилась всей группе в зависимости от той, которую получал смельчак. Практически студент отвечал не по билету, а весь предмет. Такой экзамен тянулся три-четыре часа. Следует отметить, что Питовранов чаще других выручал группу, особенно по точным наукам типа сопротивление материалов, детали машин и т. п.

Желание постоять за коллектив произвело на опытного чекиста хорошее впечатление. Выполнение отдельных поручений оперативника Питовранов исполнял в срок, не увиливал, не придумывал небылиц, а честно и добросовестно доводил дело до конца.

Но вернемся к беседе. Потом чекист стал говорить о разгаре классовой войны, о врагах народа, пытающихся навредить строительству социализма, о великих достижениях в коллективизации и индустриализации страны. Коснулся он опыта и мудрости, которые нарабатываются в процессе трудовой деятельности. А потом, помолчав немного, сказал, что мудрость измеряется способностью его приобретать и накапливать опыт.

5 ноября 1938 года встреча Евгения и нескольких его друзей-студентов была уже в общественной приемной НКВД на Сретенке, откуда он вышел человеком, поставленным на другие рельсы — ему предложили стать чекистом. Да кто?! — Сам Николай Иванович Ежов, Железный нарком, о котором слагали песни, и его набирающий силу заместитель Лаврентий Павлович Берия. Конечно, Евгений не мог знать, что звезда Ежова вот-вот закатиться. На предложение стать в ряды сотрудников госбезопасности Евгений ответил согласием. Убедили!..

В тот же день он был зачислен оперуполномоченным 3-го контрразведывательного отдела Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Через пять дней, 10 ноября, новоиспеченному чекисту присвоили звание лейтенанта госбезопасности. Кстати, это звание в период с 1935 по 1943 год соответствовало капитану Красной армии. Первым учителем Е.П. Питовранова в контрразведке стал начальник оперативного отделения 3-го отдела ГУГБ НКВД Рубен Аракелян.