Хроника мёртвого города - Денис Витальевич Килесов

— Да потому что мы видим вас со стороны. Книги стали под запретом. Свободомыслие — уголовно наказуемо. Да и эта новая религия, основанная на тупом поклонении… Не наш путь.

— Погодите. Книги? Да Пророк с ними, с этими книгами. Зато какие зарплаты, новые расширенные льготы и целое непаханное поле для карьерного роста! Да и в религии, в общем-то, не поклонение вовсе, а Вера, — пояснил он с такой интонацией, словно учил дошкольника.

— Нет-нет-нет! — Борат остановился и возмущенно уставился на собеседника. — Веры там как раз-таки нет. Вера, она лежит в основе нашего движения. И это вера в человека, его силы и его будущее. Мы смотрим вперед, надеемся и верим в лучшее, готовясь тем временем, к худшему. А религия это сплошь поклонение — Пророку, его храмам и Прошлому. Это не просто нельзя назвать движением вперед, это скорее падение. Как только государство оказывается на краю попасти, в нем возникает новая религия, и толкает его туда с удвоенной силой.

— То есть вы считаете, что веры в религии нет? — насмешливо спросил Турист.

— Когда-то именно Вера направила самолеты в небо, а вот уже религия развернула их на небоскребы, — угрюмо ответил Борат.

До самого вечера они бродили по Городу, и поток вопросов лишь немного стал иссякать. Бестолковых, глупых и неинтересных вопросов. С наступлением темноты, за Туристом приехала машина в сопровождении милицейского патруля с красным треугольником на машинах — знаком Пророка. На всех выездах из города теперь стояли кордоны, не выпускающих газеров из Города.

Борат вернулся в свою каморку и вновь сел за рукопись, теперь уже с зажжённой свечой.

«Полезли ищейки, вынюхивают, что творится здесь. Роют копытом землю и готовятся. Только к чему? Хотя… известно к чему, вопрос в том, когда они решатся, и будем ли мы готовы к тому времени?

Десятки писателей разных эпох предупреждали о таком развитии событий. Предсказывали и грозили пальцем, взывали к голосу разума, пока еще не поздно. Все послушно кивали головами, рассуждали о высоких материях и все равно толкали мир к краю. Самое забавное, что все это понимали, а остановиться не могли. Получается, разум дан нам лишь для осознания собственного бессилия?

Хотя я что-то отвлекся. Продолжим. Хранилище.

Я не знаю точной даты, потому что она зачем-то законсперирована, но примерно полтора года назад, началась постройка Хранилища. Весь проект содержался в строжайшей тайне, потому что агенты фанатиков могли узнать, где находится последний оплот здравомыслия. О Хранилище знал каждый, о его местоположении и размерах — единицы. И если вы читаете эти строки, оглянитесь вокруг и удивитесь, как можно изящно спрятать слона в посудной лавке. Если по какой-то причине вы не поняли, где находитесь или взяли мои записи первыми (что мне очень бы польстило), объясню. Хранилище по сути своей является огромной библиотекой, в которой собраны культурное, нравственное и историческое достояние Человека. Здесь есть труды знаковых философов и писателей, речи знаменитых когда-то ораторов и революционеров, стихи, определявшие мысли целых поколений и картины, бросавшие вызов несправедливости в прошлых веках. Здесь сам человек, то, из чего сотканы наши души. То, что мы изо всех сил постарались уберечь от людей Пророка.

Надеюсь, что после того, как последние бомбы упадут на Город, когда последние клубы отравляющих газов развеются, содержимое Хранилища не погибнет. Ведь если так, у Человека не будет больше шанса на возрождение. Я хочу лишь одного — чтобы оно пережило нас и изменило мир в будущем. Ведь, как известно, нет оружия сильнее, чем книга…

Противогазер Борат».

ПРОКЛЯТИЕ

Запах прелого сена может сигнализировать о двух вещах. Либо ветер принес ароматы с поля, где недавно была скошена трава, либо артиллеристы зарядили снаряды с фосгеном.

Подвал дома был лишен окон. Все щели были заткнуты мокрыми тряпками, а к дверному проему прислонен матрас. Периодически, помещение сильно трясло от ударных волн рвущихся в городе бомб. Поначалу были слышны крики и вопли людей снаружи, затем лишь стоны и молитвы тех, кто остался в доме. Но последние полчаса доносились лишь хлопки, свист и шипение.

На полу лежал, скорчившись, человек в противогазе. Какова роскошь — целое убежище для одного человека. Но ему от осознания своего везения не было легче. Всем остальным бывшим обитателям этого убежища отравляющий газ стал до лампочки — не вытерпели. А Капитан Туман корчился в муках. Ватное тело отказывалось стоять. Слабость накатывала волнами, замутняя рассудок, и, стремясь вывернуть желудок наизнанку. Может, фильтры просрочены, а может и не фосген это вовсе, а нечто новое, более эффективное — Туман не знал. От фанатиков Пророка можно ожидать всего, чего угодно. Оставалось только терпеть и не сдаваться, ведь все еще есть, ради чего стоит выжить. Кислорода все меньше, мучительно трудно дышать.

Туман собрал силы и, привалившись к стене боком, встал на четвереньки, в бессилии опустив голову. Дышать стало немного легче. Запах сена, проникающий сквозь фильтры, вновь усилился — обстрел мятежного Города продолжался. «Только бы дожить до конца», — успел подумать Туман, и его рассудок нырнул в вязкое болото бреда и галлюцинаций.

Он очнулся. Вопреки остервенелой бомбежке, океанам напалма на улицах и облакам ядов, в которых затопили Город те, кого не устроили мысли и действия его обитателей. В стене напротив, прямо под низким потолком зияла дыра, пропускающая вечерний сумрак и оранжевые всполохи. Стены и пол были покрыты чем-то вязким и липким. Туман с трудом поднялся, опираясь рукой о стену. Бушлат из плотной ткани был прожжен в нескольких местах, словно попал под кислотный дождь. Неимоверно зачесалась щека, рука инстинктивно дернулась к лицу и устранила неприятное ощущение. И только через мгновение Капитан понял, что он сделал это, не снимая противогаза. Еще не до конца осознавая, он начал трогать лицо и лишь подтвердил свои смутные догадки. Противогаз, настолько привычный для любого противогазера, не только намертво врос в кожу, но и, по сути, полностью ее заменил. Теперь стоило прикоснуться к оплавленной резине, как это чувствовалось, словно и не было никакой маски.

«Дела-а…» — вздохнул Туман, и устало вылез наружу через образовавшееся окно, с трудом двигая конечностями.

Город изменился до неузнаваемости. Широкие проспекты завалило обломками зданий, глубокие воронки полыхали жарким химическим пламенем, а некогда высокие дома сгорбились и рухнули под натиском снарядов. Зеленые парки обратились в серый пепел, а памятники деятелям культуры и науки, коими всегда славился Город, оказались сорванными с мраморных постаментов. Отовсюду, из-под обломков, из