Печать Луны - Георгий Зотов

Закончив процедуру, я вернулся домой – усталый, но довольный. Первым делом сбросил прилипшую к телу одежду прямо на пол в прихожей – несмотря на холод, заполняющий пространство узкого коридора, я желал почувствовать кожу свободной от любого покрова. Времени у меня было в обрез, но я не мог отказать себе в любимом удовольствии: наполнил ванну и погрузился в экстремально горячую воду – настолько, что тело обжигало болью. Стало намного легче – напряженные мускулы расслабились, невидимые молоточки перестали стучать в висках: опустившись до подбородка в исходящую паром жидкость, я ощущал откровенное наслаждение, смешанное с томлением. Прошло десять долгих минут – нащупав пальцами ноги цепочку на дне ванны, я полностью выпустил воду и повернул рукоятку душа. Подставив свое нежное лицо под упругие струи воды, быстро намылился абрикосовым гелем – мыльные струйки потекли по моему великолепному животу, враз покрывшемуся белоснежным слоем, будто сливочный торт на Рождество. Как же я люблю себя – век не отрывался бы от зеркала, но не могу: стыдно признаться, иногда красота моего тела вызывает у меня самого смутные желания. Видел ли меня кто-нибудь на улице? Сомнительно: светает сейчас поздно – соседи наверняка проигнорировали мой визит. Да и самих-то соседей вокруг негусто – домишко куплен на отшибе, пускай и в престижном месте: неподалеку от Трехрублевского шоссе, где так любят селиться звезды купеческого и дворянского гламура. На вскрытие первого ларца ушло немного времени – хвала Всевышнему, опыта в этой области у меня достаточно. Городовые уже наверняка обнаружили сюрприз, который я оставил им в самом центре Столешникового переулка. Упакован ларец, как всегда, отлично – не пролилось ни единой капли драгоценного бальзама, да и нечему там проливаться. В переулке никого – шаром покати, только пьяный бомж, закутавшись в немыслимую кучу барахла, спал у церкви сном младенца. Помешать мне не могли, и я успел живописно разложить детали ларца – вышло безумно красиво, прямо натуральная картина Рубенса. Но, разумеется, самый лучший артефакт я заботливо приберег для себя.

Я не стал вытираться – мне нравилось после ванной ощущать на коже бархатистую гладкость геля и крошечные капельки воды. Оставаясь обнаженным, я подошел к целлофановой упаковке, где, умиляя душу своей потрясающей первозданной свежестью и деликатным запахом, лежал первый добытый мной артефакт, извлеченный из нутра ларца. Смежив веки и скрестив по-турецки ноги, я сел в самый центр голубой схемы, привычным движением задрав вверх подбородок. Осторожно, словно хрустальную вазу, я двумя руками почтительно поднял драгоценный артефакт. Дрожа от нетерпения, положил его на язык, пупырышки которого восторженно дрогнули, ощутив подзабытый терпкий вкус. Слегка прикусив податливую ткань, я положил артефакт в кружочек в виде черепа, начертанный голубым мелом посреди правильного большого круга: мои губы окрасились в приятный розовый цвет. Склонив голову вперед, я замер, превратившись в изваяние – моя грудная клетка почти не вздымалась: очевидно, со стороны казалось, что душа покинула мое бренное тело.

Через двадцать минут в комнате послышался утробный, тянущий звук на одной ноте, похожий на тибетскую молитву: он лился из меня, как густое подсолнечное масло. Я открыл глаза – комнаты больше не существовало. Я находился в другом измерении, в причудливых лабиринтах которого я был всего лишь гостем. Я видел черное пламя, поднимавшееся из земных глубин и достигавшее небес, вызывающих трепет чудовищ с перепончатыми крыльями, разверзшиеся от землетрясений долины и бурные волны взбесившихся морей, превращенных в кровь. Похожие на драконов птицы падали и разбивались насмерть – их перья облаками кружились в последнем танце. Я готов был поклясться, что слышу раскатистый хохот: однако не исключено, что это смеялся я сам. Огромный силуэт поднялся над хаосом, злобно блеснули глаза на покрытой шерстью морде. Черное пламя превратилось в ревущий шар, ударило мне в лицо миллионом искр, обуглив оскаленный от радостного смеха череп…

Перед моими глазами снова оклеенная потертыми обоями комната с железной кроватью и треснутым зеркалом. По лбу сбежала струйка пота, кожа на щеках подрагивала от нервного тика. Чем ближе финал, тем явственнее станут мои видения. Я все сильнее, до судорог в мышцах, буду ощущать нестерпимый жар пламени, обонять смрадное дыхание чудовищ, захлебываясь, тонуть в глубинах кровавых морей. Где гарантия, что в этот момент я и вправду не переношусь в потусторонний мир? Прошло всего четверть часа, но я чувствую себя так, словно неделю разгружал вагоны.

Процедура, а затем и сложная медитация отнимают много сил: наверное, то же самое ощущает лимон в соковыжималке. Дрожащей рукой я прикоснулся к волосам, мокрым то ли от купания, то ли от пота. Дело сделано. Первый шаг совершен. Осталось вскрыть еще четыре ларца – эта задача, откровенно говоря, не так уж и сложна… А вот с пятым, бальзам которого необходим для отдельной, финальной церемонии, придется потрудиться. Именно этот ларец до последней секунды финального таинства обязан оставаться в сознании, а его мозг – функционировать. Скажете просто? Да куда там: некоторые сразу умирают от разрыва сердца. Если б не мое терпение, достойное стойкости викингов, то я бы уже давно угодил в клинику с нервным срывом. Что скажет художник, если за час до окончания картины вспыхнет огонь и уничтожит его шедевр, любовно создаваемый целый год? То-то и оно. К счастью, на этот раз я запасся необходимыми медицинскими препаратами. Пара уколов – и все пройдет чудесно.

Вернувшись в продуваемый изо всех щелей коридор, я подобрал с пола прозрачный целлофановый дождевик, который надевал перед каждой процедурой. Бросил его в ванну и снова включил душ, сдвинув красный рычажок до упора. Чуть-чуть постоял, глядя, как розовые струйки стекают с целлофана на дно и радостно устремляются к сливному отверстию. От кипятка поднимался пар, зеркало в ванной запотело, скрыв мое лицо. Что ж, наедине с собой я могу побыть и без маски. Излишняя театральность, скажете вы? Вовсе нет. Меня некому похвалить, но я всегда подходил к процедурам очень ответственно, читая тонны детективов, просматривая десятки сериалов: я слишком многое ставлю на карту, и мне необходимо угадывать действия полиции. Стоит оставить у ларца один-единственный волос – и следователи вычислят его обладателя по ДНК. Ох уж мне все эти нововведения… Похоже, в Средние века правильно делали, сжигая на кострах ученых, конструирующих крылья: убивать этих поганых изобретателей надо, пока они маленькие. Жилплощадь куплена по документам другого человека, официально тут никто не зарегистрирован, соседи по дачному поселку – спившиеся до зелени бывшие земские чиновники. Само собой, когда-нибудь это жилище найдут. Но к тому времени я уже буду с другим паспортом и другим именем… Может быть, даже с другим лицом. А почему бы и нет?

«Отпаренный» до блеска дождевик вернулся на свое место – на полку в кухонном шкафу. Что ж, пришло время зарядить артефакт необходимой энергией. Сильным волевым движением я раздвинул шторы, чтобы на артефакт со следами зубов, лежащий в голубом круге, упали лучи желтого, круглого, как сыр, утреннего Солнца. Ничего, что оно зимнее и поэтому не особенно яркое: основную роль играет вовсе не оно, а его ночной собрат – ноздреватая бледная Луна. Согласно правилу артефакту требуется впитать энергию обоих небесных светил, но большая часть обязательно должна приходиться на долю Луны – иначе желанный финал может не состояться.