Все страхи мира - Том Клэнси

От зенитной батареи САМ-6 не осталось почти ничего. Все шесть грузовиков с установленными на них пусковыми рельсами, радаром и запасом ракет были уничтожены. Из девяноста человек обслуживающего персонала удалось обнаружить только обезглавленное тело командира батареи. Оба — сирийский офицер и юный израильский летчик — отдали жизни за свои страны, но, как случается слишком часто, эта жертва, которая в другое время и в другом месте удостоилась бы героических стихов Виргилия или Теннисона, осталась незамеченной. Три дня спустя мать Цадина получила телеграмму, из которой узнала, что весь Израиль скорбит вместе с ней, — слабое утешение для женщины, потерявшей двух сыновей.

У этой забытой истории, однако, осталось примечание. Атомная бомба, висевшая под фюзеляжем самолета, совершенно безвредная из-за отсутствия детонаторов, сорвалась с разваливающегося в воздухе истребителя-бомбардировщика и продолжила свой полет на восток. Она упала далеко от того места, куда рухнули горящие остатки самолета, в пятидесяти метрах от дома фермера-друза. Только через трое суток израильтяне обнаружили, что исчезла одна из атомных бомб, и лишь после окончания октябрьской войны им удалось восстановить подробности ее исчезновения.

И вот теперь перед израильтянами встала проблема, которую невозможно было разрешить даже тем из них, кто обладал богатым воображением. Бомба находилась где-то на сирийской территории — но где точно? Какой из четырех самолетов нес ее? Где он разбился? Израильтяне не могли обратиться к сирийцам с просьбой о поисках. А что сказать американцам, у которых они с немалой ловкостью сумели приобрести «специальный ядерный материал», причем обе стороны этот факт категорически отрицали?

Таким образом, атомная бомба лежала, погрузившись на два метра в грунт рядом с домом фермера, который, не подозревая о ее существовании, продолжал возделывать свое поле, тут и там усеянное камнями.

Арнолд ван Дамм распростерся в своем вращающемся кресле с элегантностью тряпичной куклы, небрежно брошенной в угол. Джек никогда не видел, чтобы на нем был пиджак, — разве что в присутствии президента, и то не всегда. Чтобы заставить Арни надеть смокинг на официальный прием, подумал Джек, понадобится присутствие агента Секретной службы с пистолетом в руке. Вот и сейчас воротник рубашки расстегнут и галстук болтается где-то внизу. Интересно, а вообще когда-нибудь его галстук бывает затянут и на месте? Рукава рубашки в синюю полоску, которую Арни купил в магазине Л. Л. Бима, были закатаны, а локти почернели от грязи, потому что он читал документы, опершись ими о свой письменный стол, заваленный множеством бумаг. Зато с посетителями он беседовал в другом положении. Если предстоял важный разговор, Арни откидывался на спинку кресла, а ноги клал на выдвинутый ящик стола. Ван Дамму едва исполнилось пятьдесят, но у него были редеющие седые волосы, а морщинистое лицо напоминало старую карту. Зато светло-голубые глаза были живыми и проницательными, и Арнолд ван Дамм никогда не упускал ничего, что происходило в поле их зрения — или за его пределами. Это качество было необходимым для руководителя аппарата Белого дома.

Он налил диетическую кока-колу в огромную кофейную кружку, на одном боку которой красовалась эмблема Белого дома, а на другом было выгравировано «Арни», затем посмотрел на заместителя директора Центрального разведывательного управления осторожным и одновременно дружеским взглядом.

— Не мучает жажда?

— С удовольствием выпил бы настоящей «колы» — если у тебя есть под рукой, — с усмешкой ответил Джек.

Левая рука ван Дамма исчезла из виду, а красная алюминиевая банка полетела по баллистической траектории, которая завершилась бы на коленях Джека, если бы он не поймал банку в воздухе. Сорвать кольцо при таких обстоятельствах было непросто, но Джек намеренно направил банку в сторону ван Дамма. Нравится он людям или нет, подумал Джек, но Арни знает, как себя вести. Положение, которое он занимает, не влияло на отношение к людям — если только это не вызывалось необходимостью. В данном случае такой нужды не было. Арнолд ван Дамм казался неприступным только для посторонних. В присутствии друзей притворяться не было смысла.

— Босс проявляет интерес к тому, что там у них происходит, — начал Арни.

— И я тоже. — В кабинет вошел Чарлз Олден, советник президента по национальной безопасности. — Извини, Арни, я опоздал.

— Не только вы, джентльмены, — ответил Джек Райан. — Нас это интересует ничуть не меньше. И за последние пару лет интерес не уменьшился. Хотите познакомиться с источником самой надежной информации, которую мы получаем оттуда?

— Конечно, — заметил Олден.

— В следующий раз, когда прилетите в Москву, разыщите большого белого кролика в жилете и с карманными часами. Если он пригласит вас в свою нору, не отказывайтесь и потом сообщите мне, что увидите там, — объяснил Райан с притворной серьезностью. — Послушайте, я не принадлежу к числу тех крайне правых идиотов, которые мечтают о возвращении холодной войны, но в то время мы по крайней мере знали, чего ждать от русских. Сейчас эти шельмецы начинают вести себя вроде нас. Никто не возьмется предсказать, какой фокус они выкинут завтра. Самое смешное состоит в том, что теперь я начинаю понимать, сколько неприятностей мы причиняли КГБ. Политическая обстановка там меняется каждый день. В настоящее время Нармонов является самым искусным политическим деятелем в мире, но всякий раз, когда он берется за дело, начинается очередной кризис.

— Что он собой представляет, Джек? — спросил ван Дамм. — Ты встречался с ним.

Действительно, Олден был знаком с Нармоновым, а ван Дамм — нет, поэтому Джеку был понятен его интерес.

— Встречался, но всего лишь однажды, — предупредил Райан. Олден опустился в кресло и устроился поудобнее.

— Мы хорошо знакомы с твоим досье, Джек. И босс тоже. Черт побери, мне почти удалось убедить его проявить к тебе уважение. Две звезды за заслуги в разведке, эта подводная лодка, наконец, Бог мой, как ты провернул дело с Герасимовым! Я слышал, что в тихом омуте черти водятся, дружище, но мне и в голову не приходило, что это за черти. Немудрено, что Ал Трент считает тебя таким умным.

Вообще-то у Джека Райана было три звезды за заслуги в разведке — такая звезда является высшей наградой разведчику за оперативную деятельность, — но третья звезда и удостоверение, где указывалось, за что была выдана столь высокая награда, были заперты в секретном сейфе, и даже новый президент не знал и никогда не узнает о ней.

— Так что докажи нам это. Рассказывай, — закончил Олден.

— Дело в том, что Нармонов — редкий экземпляр политического деятеля. Лучше всего он проявляет себя во время кризиса. Мне приходилось встречать подобных врачей. Их очень мало — это врачи, которые оказывают помощь при авариях, катастрофах, трудятся в операционных, когда их коллеги «спекаются» и становятся бесполезными. Есть люди, которые прямо-таки расцветают в атмосфере напряжения и стресса, Арни. Он один из них. Не думаю, что это очень ему нравится, но Нармонов отлично справляется с трудностями в такой обстановке. Должно быть, у него поразительно крепкий организм — как у лошади…