Vita Nostra. Работа над ошибками - Марина и Сергей Дяченко

— Займите места! Пристегните ремни! — взвизгнула стюардесса, а пассажир отозвался обиженно и невнятно, в том духе, что незачем на него кричать.

Сашка с интересом наблюдала за их перепалкой, когда самолет тряхнуло с такой силой, что пакет из-под сока, к счастью, к тому моменту почти пустой, вылетел из Сашкиной руки и скрылся под соседним креслом. Тряхнуло еще раз. Человек в ковбойке придержал валящиеся на голову чемоданы, да так и застыл в позе атланта, чье небо вот-вот упадет. Стюардесса ловко толкнула «ковбоя» в кресло, а сама вступила в бой с багажом, пытаясь защелкнуть замок…

Самолет затрясло непрерывно, как игрушку на резинке.

Немолодая женщина, сидевшая через проход от Сашки, начала вслух молиться. Мужчина в костюме с галстуком, ее сосед, так струсил, что заорал фальцетом, матерно веля ей замолчать. Где-то в начале салона завопил младенец. Через несколько секунд молились вслух уже все — кроме орущего ребенка, стюардессы, пытавшейся справиться с багажной полкой, и Сашки, которой все, творящееся вокруг, казалось игрою света на поверхности мыльного пузыря.

А потом пузырь лопнул. Сашка почувствовала вес своего тела, пропасть под сиденьем — километры пустоты. И здесь же, под крыльями, заполненные топливные баки. Куда, в какое пекло мог вот так отправить ее Фарит Коженников, в какой филиал Торпы за «работой над ошибками»?!

И она испугалась — до дрожи, до тошноты, до железного привкуса во рту, а самолет раскачивался, стюардесса ползла по проходу на четвереньках, ребенок захлебывался криком…

— Уважаемые пассажиры, — послышался голос в динамиках, — говорит командир экипажа Ярослав Григорьев. Мы находимся в зоне турбулентности, это совершенно нормально, безопасно и сейчас закончится. Пожалуйста, оставайтесь на местах и соблюдайте спокойствие!

Голос был ровный, глубокий, самую толику раздраженный, но в нем звучали особенные «родительские» нотки, достигающие подсознания: я рядом. Прекрати истерику. Ничего не случилось. Что ты как маленький.

Младенец первым услышал скрытый в обычных словах приказ и заткнулся, будто его выключили. Стюардесса, красная как рак, взгромоздилась на свое место и пристегнулась. Люди один за другим замолчали, кто-то даже пошутил, кто-то нервно засмеялся. Самолет в последний раз покачнулся и дальше заскользил, как по гладкой дороге, как по надежнейшей твердой тверди. Люди, которым сделалось весело от хороших новостей и стыдно за свой детский страх, принялись старательно делать вид, будто ничего не произошло, и только стюардесса потирала колено и злобно поглядывала на мужичка в ковбойке…

Сашка хотела, чтобы самолет поскорее приземлился и чтобы полет продолжался вечно, эти желания переплетались в сердце и животе, Сашка чувствовала их, как голод и жажду. Наконец снова включился сигнал «пристегнуть ремни», и тот же голос в динамиках проговорил невозмутимо:

— Через несколько минут наш самолет произведет посадку в аэропорту города Торпа…

Он приземлился так мягко, будто полоса была намазана медом. Пассажиры с облегчением зааплодировали — все, кроме Сашки, она уже думала о другом. Реальность переключилась, будто кадр старинного диафильма: она снова в Торпе. Сегодня первое сентября. Если специальность на первой паре, то гарантирован прогул…

Аэропорт был размером чуть больше газетного киоска; новенькая надпись «Торпа», и другая, «апроТ», располагались друг против друга. Прежде никакого аэропорта здесь не было, да и зачем он нужен в маленьком, потерянном на карте городишке?

Сашка проследовала за толпой пассажиров, как щепка за потоком.

— Такси! — крикнул мужчина в старомодной джинсовой куртке. — Девушка! Надо такси?

Он верно оценил выражение Сашкиного лица, потерянный взгляд, рюкзак, судорожно прижатый к груди. Приветливо повел рукой, указывая на ярко-желтую, как лимон, немолодую машину:

— Добро пожаловать в Торпу!

— А… сколько?

Он назвал цену, и Сашка мигнула. Фарит Коженников выдал ей конверт с деньгами в счет стипендии, и этих денег как раз должно было хватить на проезд. Она понятия не имела, что сейчас почем, ей просто надо было попасть в институт как можно скорее.

Таксист, улыбаясь во весь рот, пригласил ее в машину. Сашка опустилась на потертое сиденье, погружаясь в запах въевшегося табака и «хвойного» освежителя воздуха. Но за секунду до того, как дверца захлопнулась, ее перехватила чья-то рука:

— Одну минуту…

Сашка вздрогнула от этого голоса и повернула голову. Рядом с таксистом стоял мужчина в белой рубашке пилота, с черными погонами на плечах, без фуражки. Его лицо было желчным и злым, и Сашка снова испугалась: как будто человек с таким лицом сейчас вытащит ее за волосы из машины, обвинит в чем-нибудь, вызовет полицию…

— Сколько-сколько ты с нее потребовал, дядя Боря? — тихо спросил пилот.

Таксист пробормотал что-то сквозь зубы.

— Я очень спешу, — сказала Сашка пилоту, будто оправдываясь.

— Он вас обирает, — отозвался тот отрывисто. — Нагло обворовывает. Выходите, я довезу бесплатно, мне все равно в город.

— Улетал бы ты, — таксист сплюнул.

— Выходите, — пилот требовательно смотрел на Сашку, не удостаивая таксиста взглядом. — Вам куда, в институт?

х х х

У него была серебристая «Мазда», на заднем сиденье валялся чемодан на колесиках и фуражка.

— Я вашим рейсом прилетела, — сказала Сашка.

— В Торпу, — он вырулил с парковки, — один рейс дважды в неделю, утром сюда, ночью обратно. Дурацкое, если честно, расписание, но у меня шкурный интерес… Отец тут. Машину оставляю на долгой стоянке. Все равно отец уже не водит, он почти слепой.

— Значит, вы вечером улетаете, — сказала Сашка.

— Да, поздно вечером, — он вырулил на трассу. — Извините, что влез не в свое дело, но терпеть не могу наглых грабителей. И я ведь этого таксиста с детства знаю, был достойный когда-то мужик… Эх.

— Турбулентность, — тихо сказала Сашка.

— Жизнь, — отозвался он невозмутимо. — Неприятно. Но что поделаешь.

— Я про сегодняшний рейс…

— А, это, — он чуть улыбнулся. — В турбулентности самое опасное — получить чемоданом по башке. Это же не грозовой фронт…

Сашка бы с удовольствием и дальше слушала его голос, но он перестроился в крайнюю левую полосу и замолчал. Ах да, он ведь помнит, что она торопится…

— Вас зовут Ярослав? — спросила она, чтобы снова его услышать.

— Да, — он не был настроен на пространные разговоры.

— Меня Александра.

Он кивнул, будто принимая к сведению. За окнами проносились новостройки, разноцветные и при этом однотипные, блестели ряды окон, тянулись вертикальные поля балконов и лоджий.

— Торпа ужасно изменилась, — сказала Сашка. — За последние пятнадцать лет.