Правила жизни от Зигмунда Фрейда - Бретт Кар

* * *

В более позднем издании монографии, опубликованной в 1920 году, Фрейд привел еще один замечательный пример описки (вариант оговорки), имеющий явный брачный контекст:

* * *

«Живущий в Европе американец расстался со своей женой не самым лучшим образом. Он чувствовал, что им нужно примириться, и попросил ее пересечь Атлантику и встретиться с ним в определенный день. «Было бы хорошо, – писал он, – если бы ты могла сесть на «Мавританию», как и я». Но сразу письмо с этим предложением он не отправил, а предпочел его переписать. Он не хотел, чтобы жена заметила, что он исправил название корабля. Сначала он написал «Лузитания».

Эта описка не нуждается в объяснении – ее смысл абсолютно ясен. Но не могу не рассказать о счастливой развязке этой истории. До войны жена этого человека после смерти своей единственной сестры впервые побывала в Европе. Если я не ошибаюсь, то «Мавритания» была уцелевшей «сестрой» потопленной во время войны «Лузитании».

«Психопатология обыденной жизни», 1920

* * *

Таким образом, становится ясно, что обмолвки могут выражать подавляемую враждебность (например, «Силли» вместо «Салли») и даже бессознательное пожелание смерти («Лузитания» вместо «Мавритания»). И к этим чувствам нужно проявить сознательное внимание. Фрейд пишет:

* * *

«В психотерапевтической процедуре, которой я пользуюсь для разрешения и устранения невротических симптомов, очень часто встает задача обнаружения в случайных, казалось бы, словах и ассоциациях пациента того круга мыслей, который стремится остаться тайным, но все же нечаянно, самыми различными способами выдает себя. Оговорки зачастую выполняют весьма ценную службу, что я мог бы показать на самых убедительных, но очень необычных примерах. Например, пациентка говорит о своей тетке и, не замечая своей оговорки, постоянно называет ее «моя мать», а другая то и дело называет мужа «братом». Этим они обращают мое внимание на то, что они отождествляют этих лиц друг с другом, помещают их в один ряд, означающий повторение того же типа в эмоциональной жизни. Приведу другой пример: молодой человек двадцати лет представился мне на приеме следующим образом: «Я отец такого-то, которого вы лечили. Простите, я хотел сказать, что я его брат: он на четыре года старше меня». Я понял, что этой оговоркой он хотел сказать, что, как и брат, заболел по вине отца; как и брат, он хотел бы излечиться, но более всего лечение необходимо отцу. – Иной раз непривычно звучащего словосочетания, некоторой натянутости выражения достаточно, чтобы обнаружить участие вытесненной мысли в иначе мотивированной речи пациента.

…

Все же я втайне продолжаю ожидать, что даже простые на вид оговорки можно будет свести к расстраивающему воздействию полуподавленной идеи, лежащей вне предназначенной для высказывания связи».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

* * *

Суммируя свои открытия, основанные на тщательном анализе более 300 страниц детально описанных погрешностей, Фрейд пишет:

* * *

«Общий вывод из ранее сказанного об отдельных феноменах можно сформулировать следующим образом. Определенные недостатки наших психических функций – общий характер которых будет ниже определен более точно – и определенные, казалось бы, непреднамеренные отправления, будучи подвергнуты психоаналитическому исследованию, оказываются вполне мотивированными и детерминированными скрытыми от сознания мотивами.

Чтобы быть отнесенным к разряду объясняемых подобным образом феноменов, ошибочное психическое действие должно удовлетворять следующим условиям:

а) Оно не должно выходить за определенные пределы, установленные нашим оценочным суждением, которое мы обозначаем словами «в пределах нормального».

б) Оно должно носить характер временного и преходящего расстройства. Нужно, чтобы то же действие прежде выполнялось правильно, или чтобы мы считали себя способными в любой момент выполнить его более правильно. Если нас поправил кто-либо другой, мы должны сразу же понять правильность исправления и ошибочность собственного психического процесса.

в) Если мы вообще не замечаем ошибочного действия, то не должны отдавать себе отчета в его мотивах. Мы должны стремиться объяснить его «невнимательностью» или «случайностью».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

* * *

Но хотя Фрейд признавал, что обмолвки и описки могут иметь большое значение, следует проявлять осторожность при принятии важных жизненных решений, основываясь исключительно на них:

* * *

«Я не верю, что событие, в происхождении которого моя душевная жизнь не играет роли, может показать мне что-то неизвестное о будущей реальности; но я верю, что ненамеренное проявление моей собственной душевной деятельности вполне может разоблачить что-либо скрытое, опять-таки относящееся исключительно к моей душевной жизни [а не к внешней реальности]. Я верю во внешний (реальный) случай, но не во внутреннюю (психическую) случайность.

…

Но у самых легких и самых тяжелых случаев есть общее свойство, присущее также и ошибочным и случайным действиям: феномены эти могут быть сведены к действию не полностью подавленного психического материала, который, хотя и вытеснен из сознания, тем не менее не лишен окончательно способности проявлять себя».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

* * *

Исходя из этого, возникает вопрос, не делал ли Зигмунд Фрейд настоящую гору из ничтожного холма? Следует ли нам считать «Силли» обычным, ничего не значащим искажением «Салли» – или подобные лингвистические неточности символизируют значительное искажение необработанного, неизвестного, бессознательного материала, хранящегося в тайных глубинах разума?

Я советую нам всем тщательно прислушиваться к собственной речи и обращать пристальное внимание на речь письменную – даже на написанные в спешке текстовые сообщения. В эпоху, когда компьютеры тщательно проверяют и автоматически исправляют ошибки, мы нашли способ «санировать» свою речь так быстро, что важнейшие сигналы связи с собственным «я» теряются в тумане киберпространства.

В 1885 году двадцатидевятилетний Зигмунд Фрейд получил специальную стипендию на обучение в Париже у знаменитого французского невролога профессора Жана Мартена Шарко, которого многие называли «Наполеоном неврозов». Шарко многому научил Фрейда, раскрыл ему тайны психологических болезней. Он считал, что многие становятся невротиками в результате сложностей в сексуальной жизни. Шарко называл такие причины «секретами спальни». Вооруженный клиническими наблюдениями Шарко, Фрейд через несколько месяцев вернулся в Вену и открыл частную практику. Он специализировался по неврозам – и очень скоро убедился в справедливости выводов Шарко: многие пациенты, страдавшие психологическими проблемами, действительно пережили сексуальные травмы и терзались чувством сексуальной вины. Разумеется, мы должны помнить, что Фрейд работал в такие времена, когда даже врачи считали мастурбацию, внебрачную сексуальность и гомосексуальность извращениями. К счастью, Фрейд умел воспринимать сексуальную тревогу и сексуальные тайны своих пациентов без осуждения. Вскоре он обнаружил, что после разговора пациенты испытывали катарсис, а симптомы депрессии, тревожности и других болезненных состояний заметно ослабевали.