В особом эшелоне - Всеволод Степанович Королев

немецкие расчеты, закладывая мины в стволы. Поглощенные своим делом, они не замечают внезапно вынырнувший сбоку танк. Но вот вражеские солдаты засуетились, бросились в сторону, спотыкаются, падают, дико оглядываются. Ага, хватились! Поздно!

Старший лейтенант кивает заряжающему:

— Тимофей!

И тот, не произнося ни слова, с ходу припечатывает гитлеровцев к земле пулеметными очередями.

Машина со скрежетом ударяет по стальной трубе лобовой броней, накреняется на левый борт и проносится дальше. Еще два удара — и вражеские минометы вдавлены в землю. Путь для стрелков открыт. Но вдруг машина вздрогнула и, сразу теряя скорость, приостановилась.

— Головко, что там? — обеспокоенно спрашивает командир.

— Зацепило… — еле слышится в наушниках.

Значит, где-то рядом противотанковое орудие.

— Грудин! На мое место! Найди птор слева. Я — за рычаги. — И Стальбовский опускается к механику.

— Ну как, Гриша?

— Ноги…

Командир перетащил Головко в боевое отделение, уложил на пол и туго перехватил его ноги бинтами выше колен, над ранами.

— Потерпи, Гриша, чуть-чуть. Сейчас уберем пушку и вывезем тебя.

— Обойдусь… Ничего… бей… гадов…

Слева закрывает наблюдение холмик… Работая рычагами управления, командир маневрирует, немного выдвигается из балки, обходя холмик справа, И сразу видит на одной линии со своей машиной атакующие с фронта три «семидесятки». Где же остальные? Неужели не дошли?

— Продолжать атаку! — передает он по рации, — Пторы бить из-за укрытий.

Впереди, метрах в пятидесяти, Стальбовский замечает замаскированное вражеское орудие. Он останавливает танк за какой-то небольшой насыпью. А в сторону пушки противника уже шлет снаряды Грудин. Но вот рядом, у борта, возникают султаны разрывов. Это означает, что здесь не одна пушка, скорее — батарея. Упряталась, не давая о себе знать. Командир мгновенно оценивает обстановку.

Тем временем его танк уже получил три пробоины, но Стальбовский решает идти дальше, чтобы нанести удар по вражеским орудийным расчетам с фланга.

— Тимофей, черный дым!

— Даю!

Башнер выбрасывает зажженную дымовую шашку на корму. Дым обволакивает машину. Пойдут ли гитлеровцы на эту немудреную уловку? Кажется, пошли. Вражеский огонь ослабевает и переносится на другие цели.

Старший лейтенант этого и ждал. Ои дает полный газ — и машина, вихрем вырвавшись из дымового облака, наскакивает на противотанковое орудие сбоку, подминает его под гусеницы и расправляется с прислугой. Но впереди еще одно орудие, а там — еще и еще… Сколько их? Не меньше двух батарей. А гитлеровцы усилили огонь по танкам. В башню просачивается удушливый дым, расползается по отделению управления, въедается в глаза. Неужели подожгли? Командир останавливает машину в первой же попавшейся выемке.

— Тимофей, жив?

— Жив, жив. Как вы?

Грудин ранен в левую руку, но не подает вида. Наскоро перехватив рану бинтом и едва дыша в раскаленном воздухе, он не прерывает пулеметного огня.

— Рация?

— Не работает.

— Бери Гришу и вылезай через аварийный. Понял? Я прикрою.

— Понял. А вы?

— Выполняй! Живо!

— Есть!

Грудин опустился к Головко, но тот уже без признаков жизни.

— Умер… ни пульса, ни дыхания…

— Забери документы. И уходи… Передай приказ: танки отвести за укрытие. И вести огонь!

Когда Грудин, крепко прижимая к боку левую руку, вылез из-под машины, он заметил подползавших фашистов. Не поднимаясь, метнул в их сторону гранату. Из горящего танка бил пулемет.

К счастью, поблизости оказался незанятый окоп. Грудин вскочил в него и взмахом правой руки сбоку кинул в фашистов еще одну «лимонку». Грохнул мощный взрыв. Это вслед за гранатой взорвался танк, сразу исчезнувший в дыму и пламени. «Командир… командир…», — не сдерживая слез шептал Грудин, отползая в тыл.

С большим трудом, почти выбиваясь из сил, Грудин добрался до танка командира взвода лейтенанта Петра Сухова, стоявшего в укрытии, и передал приказ Стальбовского. Лейтенант принял на себя командование ротой, в которой к этому времени выбыли из строя еще три танка.

Уцелевшие боевые машины командир полка решил вывести из боя. Их возвратили на исходные позиции за обратные скаты высоты 101,6. Сюда же удалось эвакуировать и подбитые машины, кроме танка командира роты. Потерю Стальбовского и других танкистов мы переживали очень тяжело.

В ходе этого боя наши экипажи сумели продвинуться на глубину трех вражеских траншей, уничтожили до сотни гитлеровцев, три орудийных расчета, захватили два шестиствольных миномета, установили местонахождение артиллерийских позиций противника. В одной из ближайших балок было обнаружено до 15 вражеских танков, недвижно застывших черными коробками на фоне снега. Впоследствии выяснилось, что вражеские «панцерники» стояли там с пустыми топливными баками. Все эти данные очень пригодились нашим артиллеристам. Конечно, если бы мы получили необходимое время для подготовки атаки, результат мог быть лучше.

Вслед за нашими танками пехота закрепила новый рубеж неподалеку от села Цыбенко — оседлала все три вражеские траншеи. Так, благодаря смелым и решительным действиям наших экипажей удалось потеснить противника на полтора километра. (Позднее, уже в январе 1943 года, с этого же рубежа наш полк перешел в генеральное наступление).

На следующий день после боя у высоты, 27 ноября, полк был выведен из подчинения 13-й танковой бригады. Затем он последовательно придавался 64-й и 57-й армиям. Нас перебрасывали с одного участка на другой для нанесения совместно с артиллерией и пехотой ударов по вражеской обороне. Происходил процесс постепенного превращения оперативного окружения в тактическое с тем, чтобы кольцо, в которое попал враг, могло простреливаться насквозь нашей артиллерией. Для этого и велись так называемые бои местного значения, все туже затягивавшие петлю. Эти бои были очень трудными, так как для них командование не могло выделить крупных сил.

В первой половине декабря наш полк действовал в полосе 64-й армии генерала М. С. Шумилова, блокировавшей окруженную группировку с юга.

Вспоминается бой за деревню Елхи. Самой деревни, собственно, и не было: на ее месте торчало лишь несколько печных труб, сиротливо черневших на фоне снега. Но позиция, которую занимали здесь гитлеровцы, была для них весьма выгодной: она проходила по возвышенной местности и давала возможность простреливать все подступы. Создав высокую плотность противотанкового и артиллерийско-минометного огня, пристреляв основные ориентиры и прикрыв передний край минными полями, враг чувствовал себя на этом рубеже уверенно.

Проводившиеся ранее в светлое время атаки результатов не дали. Но сбить, отбросить противника надо было во что бы то ни стало. Оставалось рассчитывать на ночь. Нам отвели двое суток для подготовки. Требовалось тщательно увязать взаимодействие со стрелками, саперами и артиллерией. С этой целью в ночь на первое декабря я был направлен на НП стрелкового полка, действовавшего здесь уже более десяти суток.

Предстояло решить такие задачи: во-первых, добиться, чтобы для наших танков заблаговременно проделали два-три прохода в минных полях; во-вторых,