Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт

Скользнув взглядом по ссадинам на обнаженном плече девицы и повернувшись к трактирщику, рыжеволосая иронически спрашивает:

— И ты настаиваешь, чтобы она обращалась с ними очень вежливо?

— Дело есть дело, — ворчливо, но уже осторожничая, отвечает трактирщик. — Работала ведь раньше — и ничего…

Служанка стоит выпрямившись. Глаза ее обращены не к хозяину и не ко всаднице, а в сторону одетых в голубое молчаливых наемников. Слезы текут по щекам, но она не делает даже попытки смахнуть или утереть их.

— Отпусти ее, — равнодушным тоном произносит рыжеволосая.

— А кто заплатит неустойку? У нас договор! — взрывается трактирщик.

— Я не… — начинает было служанка, но умолкает под взглядом рыжеволосой.

— Сильно сомневаюсь, — произносит та, — чтобы законы герцога разрешали заключение договоров на отработку детьми долгов родителей.

— Э… — трактирщик поспешно закрывает рот.

— Конечно, — продолжает всадница, — не все в жизни делается по закону, так что держи.

Она тянется к поясу и, достав монету, бросает ему.

Чтобы поймать золотой, трактирщик отпускает плечо служанки.

— И все?.. — бормочет он.

— Это гораздо больше, чем ты заслуживаешь, — заявляет всадница.

Трактирщик переводит озлобленный взгляд с рыжеволосой на ее наемников.

— Даже и не думай ни о чем подобном, — предупреждает женщина. — Не то мой дорогой кузен велит снести тебе голову.

— Кузен?.. — не понимает трактирщик.

— Корвейл. Герцог.

Худощавый мужчина бледнеет. Служанка отступает от него на шаг, придерживая рукой разорванную блузу, и нервно облизывает губы.

— Ладно, — ворчит трактирщик, — забирай эту шваль, и делу конец.

— Еще не все, — произносит рыжеволосая. Трактирщик пятится.

— Женщина — не вещь! — в голосе всадницы слышится угроза, а на кончиках ее пальцев разгорается свет. Сорвавшийся с них огненный шар проносится у самого уха трактирщика. — Полагаю, теперь ты это запомнишь!

Она разражается резким, похожим на лай смехом. Свет на пальцах угасает.

— А ты? — рыжеволосая обращается к служанке. — Ты по-прежнему хочешь, чтобы я тебя вызволила?

Ответом служит торопливый кивок.

— Готрон! Подсади ее на лошадь позади меня, — приказывает рыжеволосая, насмешливо глядя на пятящегося к дверям трактирщика.

Один из наемников спешивается и легко подсаживает невысокую, но плотную девицу на круп.

— Одной рукой обхвати меня за талию, а другой держись за седло, — не оборачиваясь говорит рыжеволосая. — Будет трясти, но перетерпишь: нам недалеко.

— Милостивая госпожа… — бормочет служанка.

— Давай, давай! — всадница слегка стегает лошадь поводьями. Наемники следуют за ней. Трактирщик с порога провожает ее сердитым взглядом. Оба его вышибалы тоже смотрят вслед отъезжающим. Те направляются в сторону герцогского замка.

— Как тебя зовут? — спрашивает всадница.

— Алдония, милостивая госпожа.

— Пойдешь ко мне в услужение, по крайней мере до тех пор, пока я остаюсь в Вергрене?

— Да, милостивая госпожа.

— Вот и хорошо.

Рыжеволосая умолкает, и пока кони поднимаются по склону к воротам, не произносит больше ни слова.

— Добавить мне нечего, — говорит военачальник.

— И того достаточно. Ясно, что ему помогли Черные, — откликается Высший Маг. — Кто бы еще мог?

— Я не знаю, а вот Гайретис уверяет, будто его касался только Белый сигнал.

— Белый? Он уверен?

— Разве благородный Гайретис может быть не уверен в своих словах?

Дженред постукивает пальцами по столешнице из белого дуба:

— Белый… Да, конечно. Белый. Вот что: высылай отряды, чтобы перекрыть все подступы к Монтгрену.

— К Монтгрену?

— Неужто ты не понял? Белая магия, Белая, но не наша! Кто еще остается? Тиран не могла бы дотянуться сюда из Сарроннина. Проклятие! Должно быть, она сильна…

Его собеседник качает головой:

— Нет, тут все же нечто иное. Гайретис сказал, что у того Белого или Белой не хватило сил сломить барьер.

Он переминается с ноги на ногу на полу из несокрушимого белого гранита. Мрамор слишком мягок для творений хаоса.

— Значит, я был прав с самого начала. Ему помог кто-то из Черных, но у него хватило ума это скрыть. Будь они все прокляты! Как насчет целителей?

— Неизвестно.

— Почему?

— Там была только одна, и она мертва.

— Мертва?

Военачальник пожимает плечами:

— Так сказано в донесении. Дорожный маг сжег ее тело, согласно твоим инструкциям.

— Идиоты! — Высший Маг качает головой. — Они сожгли не ее тело! Она отвела им глаза. Одним демонам ведомо, где она сейчас. На сей раз они окажутся в выигрыше, если только твои отряды не перехватят Креслина живым. Ты понял меня?

Хартор кивает:

— Понял, хотя не уверен, что это возможно. Если ему достанет ума держаться подальше от больших дорог…

— Делай, что можешь! — Высший Маг смотрит в сторону и барабанит пальцами по отделанному золотом белоснежному дубу. — Мертва. Как же, мертва…

Сидя под желтеющей кроной низкорослого дуба, Креслин неторопливо поедает сорванные с ближайшего куста ягоды.

Вверху над головой кружит еще одна птица, а там, внизу, рыщут облаченные в белое дорожные стражи. Создается впечатление, будто они знают, что беглец где-то поблизости. Но откуда?

Креслин старается не обращать внимания на боль в ребрах (последствие встречи с кертанским кавалерийским офицером, не терпящим нищих попрошаек). Он помнит и презрительный смех этого человека, и его слова: «Дороги предназначены для порядочных людей, а место попрошаек — в придорожных канавах!»

Сквозь желтые листья Креслин следит за медленной, нескончаемой спиралью кружащегося стервятника. За пределами видения остались пологие холмы, отделяющие эти стелющиеся луга от Фэрхэвена. Удастся ли ему найти дорогу в Монтгрен? Вероятно. А будет ли она охраняться? Более чем вероятно.

«…Креслин…»

Прозвучавший зов настолько слаб, что юноша едва его слышит.

Он озирается по сторонам, стараясь обнаружить говорившего, но поблизости пусто. И тихо — слышен лишь шелест теплого осеннего ветра в пожелтевшей кроне.

Но внезапно тишину оглашает хриплый голос рога. Некоторые из находящихся внизу стражников указывают вверх по склону — туда, где прячется беглец.