Газлайтер. Том 22 - Григорий Володин

Но всё же говорит:

– Когда ваши люди сломали защитные иллюзии, стало ясно, что никакой настоящей армии там нет.

Ну, это я ещё Владиславу докладывал.

– Но! – продолжает Кутузов. – Остатки флота и сухопутных войск всё-таки оказали сопротивление.

Ага, вот тут интереснее.

– К моменту нашей высадки у них оставались три корабля, пара укрепрайонов и один аэродром с истребителями на магической тяге.

Я фыркаю:

– Да ну? Они что, ещё верили в успех?

Кутузов хмыкает, будто обсуждает погоду.

– Кто-то, возможно, надеялся. Но их офицеры быстро поняли, что битва проиграна.

Говорит буднично. Но я-то знаю, как действуют царские войска. Хорошо, если там вообще было кого брать в плен.

– Мы провели артиллерийскую подготовку, подавили главные укрепления, а дальше уже зашли штурмовики. Сам Буянград мы взяли без больших потерь…

Пауза.

– В отличие от тех, кто пытался его защищать.

В голосе ни капли торжества. Просто факт.

– Как только иллюзии рассеялись, стало понятно – вы что-то сделали с князем, Данила Степанович.

Ага. Вот теперь Кутузов интересуется моей работой.

Я подтверждаю без лишних подробностей:

– Да, мне пришлось его убить. Оказывал сопротивление.

На другом конце связи – тишина.

А потом:

– Хм.

Пауза.

– Вы справились с ним… в одиночку? Была популярна версия, что Герасим Станиславович – сильнейший телепат Царства. Хотя после трюка с иллюзорным флотом я, честно, не знаю что и думать. В любом случае, столько иллюзий слабак бы не сделал. Хоть я и не смыслю ничего в телепатии, но в этом-то уверен.

Кутузов прав – Буревестником не был слабаком. Только глупцом.

– Почти в одиночку. Мне пришлось отрубить Герасиму Станиславовичу голову.

Я даже не сомневаюсь, что генерал сейчас приподнял бровь.

– То есть вы обезглавили Его Сиятельство?

– Ну, сначала мы немного подрались.

Откидываюсь на спинку стула, пока в динамике длится тишина.

Кутузов явно прикидывает расклады. Мужик, который громил армию мёртвых на Боевом материке, сейчас ломает голову над тем, как я уделал одного князя.

– Понятно, – протягивает генерал. – А что с остальными членами его семьи?

– Живы. Сейчас в плену.

Логичный вопрос.

Но теперь мой черёд спрашивать.

– Генерал, почему вы лично этим занялись?

В динамике – лёгкая улыбка.

– Потому что взять Буян – это почётно.

Я прищуриваюсь. Почётно? С какого перепугу?

– Но я же докладывал Владиславу Владимировичу, что армия Буяна и флот – пустышка. Что тут всё проще, чем кажется.

Кутузов хмыкает.

– Это знают вы, я, Царь и Владислав Владимирович. Ну и ещё несколько важных лиц из Совета Безопасности. А больше никто. Потому и почетно, Данила Степанович.

И тут меня накрывает.

Я только что приобщился к славе захвата сильнейшего князя Русского Царства.

Царю невыгодно раздувать слухи о том, что Буревестник держался лишь на иллюзиях и пустых угрозах. Нельзя допустить, чтобы дворяне увидели, каким пустым, на самом деле, был «сильнейший князь Царства». Во-первых, это поставит в неловкое положение самого Царя, ведь его столько лет водили за нос. Во-вторых, какой смысл признавать, что «могущественный Буревестник» оказался надутым пузырём, когда можно присвоить себе славу победы над «сильнейшим князем»?

Обществу нужна «правильная версия событий». И она такова: Царь без труда разгромил сильнейшего своевольного князя, ещё раз доказав свою непобедимость. Потому дворянам не стоит испытывать судьбу – слишком наглядный урок перед глазами. Любой, кто посмеет пойти против трона, закончит точно так же.

Лаконично. Чётко.

Звучит куда эффектнее, чем признание того, что реальной угрозы не было.

И вот Кутузов, с присущим ему пафосом, произносит:

– Данила Степанович, поздравляю! Вы в поединке одолели сильнейшего князя Русского Царства и захватили его резиденцию. Будьте уверены, о вашей заслуге узнает весь мир!

Глава 15

Я отмахиваюсь от пафосной похвалы генерала:

– Да перестаньте, Борис Глебович. Между нами говоря, я не люблю преувеличений. А мы оба прекрасно понимаем, чего на самом деле стоил Герасим Станиславович.

Кутузов хмыкает, не споря:

– Понимаю, понимаю. Но официальной версии это не изменит.

И я мысленно соглашаюсь. Даже если он это знает, даже если я это знаю, даже если половина ставки прекрасно понимает, что всё это пыль в глаза, никто не скажет об этом вслух. Все примут «правильную» правду, которую озвучат в новостях. Царь наказал сильнейшего князя за самодурство, а граф-конунг Вещий-Филинов исполнил этот приговор, и никакая тысяча кораблей не смогла их остановить.

– Мы пока додавливаем оставшиеся важные точки, и через полчаса я сам к вам явлюсь, – говорит Кутузов спокойно, будто это уже формальность.

Я киваю:

– Хорошо. Будем ждать.

За это время я получаю доклад от Дятла: все знатные пленники под охраной, сидят в своих покоях, тело князя отправлено в подвал в морозильник – пусть его родственники потом сами разбираются с погребением.

Оставалась ещё одна мелочь – куда деть Золотого. В итоге решил отдать ему сад на заднем дворе, там есть подходящая полянка, окружённая лысыми деревьями. Золотой холода всё равно не чувствует, ему без разницы.

Интересует ещё расположение хранилища Буревестника, но этим займусь позже.

Тут еще и Светка вдруг спрашивает:

– Даня, а Ярослава убивать ты не будешь? Пока Кутузов не приехал.

Я качаю головой, усмехаюсь:

– Светлана Дмитриевна, какая ты жестокая.

Она пожимает плечами, совершенно не смущаясь:

– Я о роде думаю, Данила Степанович, между прочим. Он сын убитого нами князя, а значит, потенциальная угроза. К тому же наследник Буяна.

– Он точно не наследник. Царь отстранит главную линию Буревестников от княжеской власти.

Светка кивает, но не сдаётся:

– Ну а мотив мести?

– Я был в голове Ярослава. Он слабовольный человек, и вряд ли решится что-то сделать. – Пожимаю плечами: – А его убийство после захвата Кремля сулит нам одни проблемы. В том числе репутационные. Кто захочет к нам потом в плен сдаваться, раз мы будем мочить пленников? Его потенциальная угроза того не стоит.

Проходит ровно полчаса. Пунктуальность Кутузова безупречна. На джипе, в сопровождении небольшой колонны солдат, он прибывает в Кремль. Я встречаю его во дворе, провожу через внутренние коридоры и вывожу на террасу.

Здесь до сих пор стоят жаровни, воздух ещё хранит остатки тепла. Иронично. Всего несколько часов назад я сидел тут с князем, пил глинтвейн, обсуждали будущее. А теперь? Теперь только чай, который кто-то из людей Дятла заварил. Без лишних церемоний, без прежнего официоза.

Глинтвейн проиграл. Как и его бывший владелец.

Усевшись в плетеное кресло, Кутузов оглядывается. Лицо суровое, с резкими чертами, а густые бакенбарды придают ему суровости, делая похожим на генералов старой школы. Чувствуются