Спасти огонь - Гильермо Арриага

Хосе Куаутемока по имени, — наша индивидуальность бывает искалечена, когда мы теряем близкое существо. Я говорю это по собственному опыту». — «Какому именно опыту?» — спросил Хулиан. «Смерть отца», — ответила я. Наступило молчание. «Я понимаю, о чем ты», — сказал Хосе Куаутемок. По какой-то причине молчание сделалось еще более неловким, чем прежде. Только некоторое время спустя я поняла, что в этом замечании крылась ирония.

Чтения продолжались, и скоро очередь дошла до Хосе Куаутемока. Он раскрыл папку, достал несколько напечатанных листочков, откашлялся и начал: «Манифест… Эта страна делится надвое: на тех, кто боится, и тех, кто в ярости. Вы, буржуи, боитесь. Боитесь лишиться своих драгоценностей, дорогих часов, мобильников. Боитесь, что ваших дочерей изнасилуют…» Пока он читал, у меня закружилась голова. Каждое слово было как удар кинжала, направленный против такой женщины, как я, против моей семьи, моих друзей, моих близких. Вместе эти слова вызывали у меня тошноту, боль, замешательство, тревогу. Хосе Куаутемок был прав. Мой класс умирал от страха.

Некоторые слушатели посмеивались. «Манифест» казался им очень забавным. Строчку «Мы размножаемся, как крысы» встретили шумным ликованием. Если так думают миллионы бедняков по всей стране, революция неизбежна.

Хосе Куаутемок дочитал, и мы с Педро переглянулись. «Манифест» — камень в наш с ним огород. Как реагировать на эту лавину, сметающую мой удобный и безопасный, милый искусственный мир? Эти слова застрянут во мне на долгие дни, на месяцы. Я не смогу вернуться к своей всегдашней жизни и не думать о разящих фразах. Разве возможно рассказывать сказки детям, зная, что в мире куда больше волков, чем Красных Шапочек?

Хулиан собирался передать слово следующему, но тут Хосе Куаутемок перебил его: «Извини, я написал небольшой текст под впечатлением от балета, который мы видели на днях, и хотел бы прочесть его, пока Марина здесь». Хулиан кивнул. Хосе Куаутемок достал еще один листок из папки и зачитал: «В алом потоке, несущемся из женской утробы, плавают трупы тех, кто мог бы родиться и не родился. Жилка за жилкой, пять или шесть дней подряд они срываются в плавание. Пытаются ухватиться за ту, что могла бы стать их матерью, но все равно падают в никуда. С ними уходят надежды, уходит свет. Женщины закрывают глаза, с болью смотрят внутрь себя и в изумлении обнаруживают в глубине биение жизни. Она притаилась там и ждет своего часа. И тогда каждая женщина понимает, что чудо жизни питается реками ее крови».

Хосе Куаутемок замолчал. На этот раз никто не смеялся.

У меня в горле встал ком. Хосе Куаутемок положил лист на стол и поднял лицо ко мне.

Военные понимали, что, если они передадут Хосе Куаутемока гражданским властям штата, тот и наносекунды не проживет. «Самые Другие» глубоко запустили щупальца в местную полицию. Существовал также риск, что его уберут федералы.

Вряд ли им очень понравилось, что их человека отправили на тот свет, хотя, по чесноку, мертвый Галисия сильно облегчал жизнь высокому начальству. Он ведь совсем ссучился. Брал на хранение грузы «небесной перхотки», предупреждал картели о готовящихся против них операциях, вступал в сговоры с неразборчивыми политиками, защищавшими наркобандитов, требовал свою долю с рэкетиров, с нелегальных проводников через границу и даже с похитителей людей. На всех стульях одной жопой сидел, козлина. Начальство его терпело, потому что контролировал он вверенные ему города довольно ловко. Умел замерять температуру преступной деятельности и, когда дело начинало пахнуть жареным, договаривался, сторговывался, словом, знал, когда пора действовать. Но, ослепленный легким баблом, утратил нюх, то есть способность считывать сигналы.

Чтобы не заморачиваться, солдафоны запихали сивого в бронированный хаммер и отправили прямехонько в лапы федеральной судебной инстанции города Мехико. Если шавки Галисии пожелают прикончить его на зоне, это уже не их головная боль, хотя, по справедливости, капитан был такой падлой подколодной, что даже и билет покупать не стоит на поезд мести. Чего воду мутить, если потом начнется пинг-понг?

Я этого убил, а я в отместку того, а я тогда двоих, а я троих, и так до скончания времен.

А вот кого Хосе Куаутемоку точно стоило опасаться, так это Эсмеральды. Если она вознамерится его достать — пиши пропало, потому что униженная женщина превращается в пантеру. Хосе Куаутемок ведать не ведал, что его нашли, потому что бандиты пытали ее, пока не выбили его имя, что не убили ее из чистой любезности и что теперь она, безъязыкая и запуганная, бродит по миру и только и мечтает что о мести.

Дело на Хосе Куаутемока завели за умышленное убийство, совершенное неоднократно, при отягчающих обстоятельствах и с особой жестокостью. Государственный защитник — довольно зубастый и въедливый — упирал на то, что отсутствие свидетелей мешает установить вину и прямых доказательств участия его клиента в преступном деянии не имеется. Обвинение заявило в ответ, что баллистическая экспертиза подтвердила соответствие выпущенных пуль типу нарезки ствола и калибру оружия, находящегося во владении сеньора Уистлика. К тому же, согласно проведенной пробе Харрисона, именно обвиняемый трижды нокаутировал свинцом дона капитана. Да и вообще, помимо всяких проб, подозреваемый сам заявил, что в смерти офицера Галисии просит считать виновным себя, и только себя.

Заметив, что адвокат у него скользкий и тертый, Хосе Куаутемок усмотрел для себя возможность выйти с суда безнаказанным. Он поменял показания и стал настаивать на своей невиновности. Суд заиграл новыми красками. В отсутствие свидетелей, при недостаточности доказательств обвинения и одних только косвенных уликах судья склонялся к оправдательному вердикту. Хосе Куаутемок почуял, что сейчас забьет олимпийский гол на четвертой минуте добавленного времени второго тайма. Вэлкам бэк либерти. Но не тут-то было. Его адвокату начали угрожать: «Если этот козел не сядет, мы сначала твою семью убьем, а потом и тебя». Однако чувак на пятку не надавил, он и сам был с района, так что знал, что почем.

Когда все начало указывать на то, что Хосе Куаутемок не попадет в душегубку, случилось непредвиденное. Не деяние карающей длани, а простая сучья непруха: адвоката при переходе улицы снесла бешеная маршрутка. Государственный защитник Хайме Артуро Контрерас очутился на обочине, без ботинок, в разодранном пиджаке, с двадцатью переломами и кровоизлиянием в мозг. Преставиться не преставился, но стал овощем. Дело взял студент частного университета, которому нужно было пройти практику. Его тоже попугали расправой