Флобер - Бернар Фоконье

Гюставу самое время подумать о чем-то другом и приняться за новую работу. В июне он вместе с Лапортом предпринимает новое «исследовательское путешествие» по Нормандии для подготовки «Бувара и Пекюше». Писателю хочется найти «прикольное место посреди прекрасного края»[310].

Для того чтобы написать эту книгу, Гюстав еще раньше «прочел и резюмировал 294 книги»[311]. Его удручает мысль, что придется начать все с самого начала. Зачем подвергаться подобному испытанию и приносить себя в жертву? Все потому, что он считает своим долгом написать это произведение, и прежде всего это нужно ему самому. Помимо всего прочего, Флоберу нравится эта поездка. Она, несомненно, напоминает ему странствия далекой юности с Максимом Дюканом. И вот теперь наши путешественники ночуют в маленьких сельских гостиницах, обедают в местных харчевнях. Лапорт — весьма удобный попутчик. Он всегда готов оказать услугу, поскольку ему льстит дружба со столь выдающимся человеком, приобщающим его к радостям потребления кальвадоса. Гюставу кажется, что он нашел, наконец, место, где развернутся события его романа: «Бувар и Пекюше будут у меня проживать между долинами Орн и Ож на плато между Кайеном и Фалез»[312].

Не успел Гюстав вернуться в Круассе, как тут же отправляется в Швейцарию. На этот раз по причине пошатнувшегося здоровья. Врач посоветовал ему подышать горным воздухом, чтобы избавиться от приливов крови к голове. Он останавливается в Риги-Кальтбаде, где смертельно скучает. В глубине души он не любит природу, а еще больше ему не по нраву горы. Он называет их идиотским явлением природы. Не говоря уже о немецких или английских туристах, вооруженных «палками и лорнетами»[313]. Природа прекрасна лишь на полотнах художников или в книгах, когда ее описывает мастер словесности: «Я отдал бы все ледники мира за музей в Ватикане. Вот там и есть настоящая мечта»[314].

В ресторане отеля Гюстав отказывается обедать за столом, «инфицированным немцами»[315]. Во время пеших прогулок Флобер делает записи для будущих сочинений, в частности для романа, где речь пойдет о жизненном пути одного амбициозного человека во времена Второй империи. Эта книга так и не будет написана.

И вот именно в Швейцарии писатель из газет узнаёт о том, что директор парижского театра «Клюни» имеет намерение поставить «Слабый пол».

19 июля Флобер прерывает свой альпийский отдых раньше, чем это было предусмотрено, и спешит в Париж в театр «Клюни», что на бульваре Сен-Жермен. Здесь его ждет хорошая новость: «Слабый пол» будет поставлен на сцене в ноябре. Сцена театра «Клюни» отнюдь не принадлежит к числу престижных театральных подмостков. Скорее всего, это низкопробный кабачок. Гюстав не без основания с подозрением относится к посещающей его публике и опасается происходящих в его стенах драках: «Теперь меня будут обливать грязью чернь и газетные писаки. К тому же я не забыл, какой горячий энтузиазм проявлял вначале Карвало, а затем очень быстро его пыл угас без следа… Странное дело, сколько идиотов находят удовольствие в том, чтобы копаться в чужих произведениях, урезать их, корректировать, критиковать»[316].

Несмотря на все свои сомнения и опасения, в августе Флобер наконец приступает к редактированию романа «Бувар и Пекюше». Он сочиняет первую фразу, которую современные педанты называют первыми словами произведения. Это достаточно сложный момент для любого писателя. Вот что Гюстав пишет Каролине: «Стояла жара — тридцать три градуса, и на бульваре Бурдон не было ни души». Придется еще долго ждать, прежде чем найдется продолжение этой фразы, да и только после смерти Гюстава.

В довершение всего пьеса «Слабый пол» так и не была поставлена в театре «Клюни». На протяжении всей осени Гюстав совершает челночные поездки между Круассе и Парижем, чтобы пристроить эту пьесу в надежде получить за нее хоть какие-то деньги. Он «регулярно ездит»[317] в поезде, что для него становится все труднее и труднее. Дело заканчивается тем, что писатель отказывается от этой затеи. Условия, которые ему навязывает театр «Клюни», бездарность актеров, а также советы друзей, Доде[318], Золя, Мендеса[319], включая его издателя Шарпантье, убеждают Флобера изъять пьесу из театра, чтобы избежать новой катастрофы. Не рассчитывая на удачу, Гюстав предлагает «Слабый пол» театру «Жимназ», который отказывается принять ее для постановки.

Флоберу всего 53 года. Можно сказать, что это далеко не преклонный возраст для мужчины, но он выглядит глубоким стариком. В конце 1874 года Флобер трудится в поте лица над первой главой романа «Бувар и Пекюше». Работа, как всегда, продвигается крайне медленно. Эта книга, по его мнению, постепенно превращается в бумажную могилу: «Бювар и Пекюше потихоньку скоро и непременно сведут меня на тот свет, я от них подохну»[320].

Он отдает себе отчет, что пребывает в самом мрачном расположении духа. Гюстав понимает, насколько он постарел, износился, насколько ему опротивели все люди вокруг и насколько он сам себе противен: «Между тем, я работаю, но без энтузиазма, словно отбываю наказание. Возможно, что именно от работы я чувствую себя совершенно больным, ибо пишу безумную книгу»[321].

Не стоит далеко ходить, чтобы найти причины депрессии писателя. Он никогда всерьез не лечился от своего заболевания. Со временем нервные срывы перестали случаться у него так часто, как в юности, но по-прежнему его психика оставалась подвижной, что проявлялось при каждом удобном случае. За солидным телосложением скрывались его болезненная чувствительность, природная доброта и широта натуры, склонность к соленой шутке и раскатистому смеху. Теперь на здоровье Гюстава начинают влиять 30 лет, проведенных за письменным столом, когда он вгрызался в литературный материал и корпел над каждой фразой. Работа писателя, которую наивные люди считают приятным развлечением, на самом деле предполагает постоянную борьбу сочинителя с самим собой, опасное погружение в глубинный смысл слов и человеческих душ. В особенности когда такой писатель, как Гюстав, постоянно ищет новые формы выражения своих мыслей и упорно стремится к совершенству, чтобы познать суть вещей. И зачем ему все это? Первый успех книги, которую мало кто понял, последовавшее затем разочарование, провал очередной работы способны кого угодно выбить из седла.