Бесспорное правосудие - Филлис Дороти Джеймс

– Благодарю вас за сотрудничество, мисс Камминз. Ознакомление с бумагами вашей матери было крайне полезно, но мне жаль, что пришлось так скоро после ее смерти тревожить вас. Еще один вопрос, если вы в силах отвечать.

– Я в порядке, – угрюмо ответила девушка.

– Это касается ссоры между вашей матерью и мистером Марком Ролстоуном. Вы помните, о чем шла речь?

– Нет. Я не расслышала слов – только саму перепалку. Мне не хочется об этом думать и вспоминать. А также отвечать на дальнейшие вопросы.

– Понимаю. Тяжелое время для вас, мы очень сожалеем. Если что-нибудь вспомните, дайте нам знать. А мистер Эш здесь? Мы ожидали, что он будет рядом с вами.

– Его нет. Эш недолюбливает полицию. А что вы хотите? Его обвинили в убийстве тети. И зачем ему с вами говорить? У него алиби. Я это подтвердила.

– Если он мне понадобится, я с ним увижусь, – твердо сказал Дэлглиш. – А сейчас перед уходом нам хотелось бы встретиться с миссис Бакли. Не сочтите за труд сообщить ей об этом.

– Попробуйте найти ее в гостиной. В глубине верхнего этажа. Однако не советую доверять ее словам.

Начавший было подниматься Дэлглиш снова сел и спокойным, но не лишенным интереса голоса спросил:

– Не доверять? Но почему, мисс Камминз?

Октавия покраснела:

– Ну, она старая.

– И потому не способна логически мыслить – вы это хотите сказать?

– Я только сказала, что она старая – вот и все.

Кейт с удовлетворением наблюдала замешательство девушки, но тут же приказала себе подавить неприязнь к ней: антипатия может так же повредить следствию, как и излишнее пристрастие. В конце концов, прошло всего несколько часов после смерти матери. Какими бы ни были их отношения, девушка все еще находилась в шоке.

– Я только сказала – вот и все, – угрюмо повторила Октавия свои последние слова.

– Только сказала? – Голос Дэлглиша был мягче его слов. – Позвольте дать вам совет, мисс Камминз? Когда говорите с полицейским, особенно по поводу убийства, старайтесь, чтобы ваши слова несли определенный смысл. Мы находимся здесь, чтобы узнать, как умерла ваша мать. Уверен, вы хотите того же. Не беспокойтесь, дорогу наверх мы найдем сами.

По лестнице они поднимались молча, Дэлглиш шел следом за Кейт. С первых дней работы в отделе она обратила внимание, что шеф всегда пропускает ее вперед, если нет опасности или возможной неприятности. Она видела в этом врожденную деликатность, но чувствовала, что ей было бы проще, будь на его месте обычный крутой полицейский, который при случае и отпихнуть может. Поднимаясь по ступеням и с неловкостью ощущая за спиной шефа, Кейт в очередной раз подумала о неопределенности их отношений. Он ей нравился – более сильное слово Кейт никогда бы не позволила себе употребить, – она восхищалась им и уважала его. И еще страстно жаждала его одобрения, хотя иногда презирала себя за это. Однако она не понимала его и потому никогда не чувствовала себя с ним легко.

Лестницу застилал ковер, но миссис Бакли, должно быть, услышала шаги. Она уже ждала их наверху и провела в гостиную, словно они были приглашенные гости. Сейчас она выглядела спокойнее, чем при прошлой встрече, – возможно, оправилась от первоначального шока или чувствовала себя увереннее без Октавии и на своей территории.

– Боюсь, здесь тесновато, – оправдывалась она, – но у меня есть три стула. Может, инспектор Мискин согласится сесть на этот – пониже. В свое время моя мать кормила на нем детей. Когда я стала работать у мисс Олдридж, она отвела мне квартиру внизу, но предупредила, что позже, возможно, придется переехать – в том случае, если ее дочери после окончания школы потребуется жилье. Это, конечно, правильно. Могу я предложить вам кофе? Мисс Олдридж устроила для меня мини-кухню там, где раньше был буфет. Я готовлю здесь горячие напитки и даже подогреваю еду в микроволновке. Не приходится спускаться на кухню. Если к мисс Олдридж приходят – приходили гости, я подавала ужин, а потом поднималась к себе и ела здесь. Если же был большой прием, она обычно заказывала еду и официантов из фирмы. Я не была здесь очень загружена – покупала продукты, готовила ужин и поддерживала чистоту в доме. Дважды в неделю приходила женщина и делала всю грязную работу.

– Как вы устроились на работу к мисс Олдридж? – спросил Дэлглиш.

– Извините, я сначала перемелю кофейные зерна. От этого шума ничего не слышу. Вот сейчас лучше. Божественный запах, правда? На чем мы с мужем никогда не экономили, так это на кофе.

Рассказывая, она возилась с кофейником и ситечком. История была довольно простая, а в тех местах, где миссис Бакли проявляла сдержанность, для Дэлглиша и Кейт ничего не стоило додумать недостающие детали. Она была вдовой приходского священника, покинувшего этот мир восемь лет назад. Они с мужем получили в наследство от бабушки миссис Бакли дом в Кембридже, но после смерти супруга вдова продала его, выручив достаточную сумму, чтобы поставить на ноги сына. Сама она поселилась в коттедже в сельской местности Хартфордшира, откуда она родом. Сын, ее единственный ребенок, купил дом, через два года выгодно его продал и переехал в Канаду без всякого намерения когда-нибудь вернуться на родину. Покупка сельского коттеджа оказалась ошибкой. Она была там одинока, а возглавляемая молодым викарием местная церковь, с которой она связывала свои надежды, оказалась чужда ей по духу.

– Я понимаю, что церковь должна привлекать молодежь, а тут еще на краю поселка вырос новый жилой массив, и викарий постарался, чтобы свежие люди влились в церковную жизнь. У нас стала звучать поп-музыка, хоровое пение, в каждый день рождения кого-нибудь из прихожан все мы дружно пели: «С днем рожденья тебя!» Литургия теперь больше походила на концерт, чем на церковную службу, и я поняла, что моя помощь приходу не нужна. Тогда я подумала, что в Лондоне, возможно, скорее реализую себя. Можно было сдать коттедж, что принесло бы немного денег. В журнале «Леди» я прочла объявление о свободной вакансии, и мисс Олдридж пригласила меня на собеседование. Она дала согласие на перевоз в дом кое-что из моей обстановки и личных вещей, это создает для меня иллюзию родного дома.

Кейт подумала, что комната, несмотря на некоторую перегруженность деталями, действительно создает ощущение домашнего уюта. Солидный стол, за ко-торым муж миссис Бакли, должно быть, писал свои проповеди, горка с расписным китайским фарфором, небольшой полированный столик, заставленный семейными фотографиями в серебряных рамках, застекленный книжный шкаф с книгами в кожаных переплетах, на стенах – невыразительные акварели, чье происхождение даже для хозяйки оставалось загадкой, – во всем этом чувствовались преемственность и защищенность, воспоминание о жизни, в которой была любовь. Стоявшую у стены кушетку застилало лоскутное одеяло, шелк на котором выцвел, над кушеткой висели полочка и светильник.

Глядя на серьезное лицо Дэлглиша, на длинные пальцы, обхватившие чашку, Кейт подумала: он чувствует себя здесь как дома. Таких женщин он знал с детства. Они понимали друг друга.