Священник - Франсин Риверс

Подошел Моисей и встал перед всеми с посохом в руке.

— Послушайте вы, смутьяны! Значит, мы должны дать вам воду из камня?

— Да! Дайте нам воды!

Моисей взял посох двумя руками и ударил по скале.

— Воды, Моисей! Дай нам воды, Моисей!

Моисей снова ударил по скале, на этот раз сильнее. Его лицо раскраснелось, глаза сверкали. Хлынула вода. Толкаясь, народ устремился вперед. Крича и радуясь, они пили из ладоней, наполняли свои бурдюки, смеялись и ликовали. Аарон смеялся вместе с ними. Вот, как хлынула вода, — стоит только воспользоваться его посохом.

— Будь благословен, Моисей! Хвала тебе, Аарон!

Моисей стоял поодаль и, высоко подняв голову, наблюдал за всеми с посохом в руке.

Аарон пил воду из ладони вместе со всеми. Он краснел от удовольствия, когда люди хвалили его и Моисея. Вода продолжала течь, и израильтяне привели поить свои стада. А вода все лилась. Никогда еще вода не была такой вкусной. Он вытер капли с бороды и, усмехнувшись, сказал Моисею:

— Теперь они в нас не сомневаются, правда, брат?

— ИЗ-ЗА ТОГО ЧТО ВЫ НЕ ДОВЕРЯЛИ МНЕ НАСТОЛЬКО, ЧТОБЫ ЯВИТЬ МОЮ СВЯТОСТЬ НАРОДУ ИЗРАИЛЬСКОМУ, ВЫ НЕ ВВЕДЕТЕ НАРОД В ЗЕМЛЮ, КОТОРУЮ Я ДАЮ ИМ!

Господь говорил мягко, но в Его словах чувствовалась твердость, от которой у Аарона едва не застыла кровь. Проклятие левитов было на нем. Он потерял терпение и поддался гордыне. Он забыл повеление Господа. «Скажи камню». Нет, это не правда. Он не забыл. Он хотел, чтобы Моисей взял его посох. Он ликовал, когда вода хлынула из камня. Он был горд и счастлив, когда люди одобрительно хлопали его по спине.

Как же быстро и безрассудно он впал в грех. Теперь он, как и все его поколение, будет расплачиваться за то, что сделано. Как и Мариам, раскаявшаяся, и сорок лет с радостью служившая всем. Он тоже не ступит на землю, обещанную Израилю Господом. Мариам умерла, а теперь умрет и он.

Аарон опустился на камень, безвольно свесив руки. Есть ли у него хоть какая-то надежда когда-нибудь измениться и не быть тем, кто он есть: не быть грешником? «Гордыня…», — говорила Мариам. Гордость порабощает людей. Гордость лишает людей будущего и надежды. Он закрыл лицо руками.

— Я согрешил перед Господом.

— Как и я.

Аарон посмотрел вверх. Лицо брата было мертвенно-бледным. Он сгорбился, как старик, тяжело опираясь на посох.

— Но не больше меня, Моисей. Ты всегда восхвалял Господа, служа Ему праведно.

— Не сегодня. Я позволил гневу руководить мной. Гордыня заставила меня споткнуться. И теперь я тоже умру по эту сторону Иордана. Господь сказал мне, что я не войду в обещанную Им землю.

— Нет, — говорил со слезами Аарон. — Я виноват больше тебя, Моисей. Я кричал, чтобы ты дал нам воды так же громко, как и любой из них. Правильно, что меня лишили собственной земли. Я грешник.

— Грех всегда остается грехом, Аарон. Давай не будем спорить, кто кого в этом обошел. Все мы грешники. Мы живем и даже дышим лишь по Божьей милости.

— Ты тот, кого Господь избрал вывести Израиль!

— Не дай твоей любви ко мне ослепить тебя, брат мой. Господь наш избавитель.

Аарон положил руки на голову.

— Пусть одна твоя ошибка падет на мою голову. Разве не я сделал идола и позволил народу впасть в грех? Разве сейчас я не пытался разделить твою славу?

— Мы оба украли славу у Бога, который дал нам эту воду. Все, что мне нужно было сделать, это сказать камню. А что сделал я? Разыграл представление для их блага. А почему? Просто, чтобы завоевать их внимание, хотя должен был только напомнить им, что это Бог о них заботится.

— Ты долгие годы говорил им это, Моисей.

— Нужно было сказать еще раз, — Моисей сел рядом с ним на камень. — Аарон, разве каждый из нас не отвечает за свои грехи? Господь наказывает меня, потому что я не доверял Ему. И людям нужно доверять Ему и только Ему.

— Я сожалею.

— Почему ты сожалеешь?

— Господь призвал меня быть рядом с тобой, помогать тебе. И какая помощь была от меня за все эти годы? Будь я лучше, будь я хорошим священником, я бы предвидел искушение. Я бы предупредил тебя.

Моисей грустно вздохнул.

— Я поддался гневу, Аарон. Я не забыл повеление Господа. Я думал, что слова не будут… достаточно сильными, — его пальцы сжали колено Аарона. — Не стоит отчаиваться, Аарон. Разве отец не наказывает сына, чтобы научить его, каким путем идти?

— И куда мы теперь пойдем, Моисей? Бог сказал, что мы никогда не ступим на Землю обетованную. На что нам надеяться?

— В Боге наша надежда.

Аарон не смог сдержать слез. В горле першило. Грудь сдавило. «О, Боже, я снова подвел Тебя и моего брата. Неужели это моя судьба спотыкаться всю жизнь? О, Господи, Господи, несомненно, из всех людей Моисей — самый смиренный. Уверен, что он заслуживает перейти реку Иордан и пройтись по пастбищам Ханаанским, даже если это будет только на один день.

Я понимаю, почему Ты не пускаешь меня. Я заслуживаю того, чтобы остаться в пустыне. Я заслужил смерть за того отвратительного золотого тельца. Разве я не вспоминаю об этом каждый раз, когда приношу теленка в жертву? Но, Господи, мой брат преданно служил Тебе. Он любит Тебя. Нет никого смиреннее моего брата.

Пусть вина будет только на мне за то, что я такой глупец и настолько плохой священник, что не смог увидеть грех; не смог увидеть, как он подкрался, чтобы погубить наши надежды и мечты».

— МОЛЧИ И ЗНАЙ, ЧТО Я БОГ!

Аарон с трудом выдохнул воздух, страх пробежал по его телу. Не стоит продолжать мольбы и споры. Он знал, что он услышит в ответ. Люди должны узнать цену греха. В глазах Бога все люди равны. Аарон не исключение. Как и Моисей.

«Только Бог свят и достоин хвалы».

Братья вместе вернулись к скинии. Моисей вошел внутрь, Аарон с печалью в сердце остался за завесой. Он слышал тихий голос Моисея. Слов разобрать он не мог, но понимал, что брату очень тяжело. Аарон склонил голову, от внутренней боли перехватывало дыхание.

«Это моя вина, Господи. Я виноват. Что я за первосвященник, если падаю на каждом повороте жизни и не вижу греха, когда он у меня прямо перед глазами? Прости меня, Господи. Грехи мои предо мною. Я сделал порочное в очах Твоих. Ты судил меня справедливо. О, если бы Ты только очистил меня, чтобы я стал как новорожденный младенец. Если бы Ты омыл меня от моих грехов и дал мне услышать Твое обещание о спасении!»

Он быстро смахнул слезы, чтобы они не упали на наперсник, надетый поверх его одеяния священника. «Я должен быть чистым. Я должен быть чистым!

О, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Бог всего мироздания. Смогу ли я когда-нибудь быть чистым, Господи? Я чист снаружи, но внутри я чувствую себя могилой старых костей. Я полон греха. И это вылилось сегодня, как из грязной чаши. Даже принося жертву искупления, я ощущаю в себе грех. Я борюсь с ним, Господи, но он все равно там».