На черной лестнице - Роман Сенчин

Каждый вечер в честь Бориса устраивался ужин; хозяева не жалели морских деликатесов, национальной, сложного приготовления, водки, которую производили путем долгой перегонки сока особого вида груш. Перед гостем выступали лучшие танцовщицы и музыканты, блюда подавали самые умелые официанты. И журналист, кажется, был полностью удовлетворен – приставленные к нему сотрудники спецслужб, по легенде, кандидаты исторических наук, уже собирались прощупать, в какой тональности планирует он писать статьи об увиденном, – но в последний день Борис стал интересоваться тем, чем интересоваться было нежелательно.

Он вдруг попросил показать ему продуктовый магазин, дав понять, что ему известно о трудностях с продовольствием… После коротких переговоров по рации с управлением получив согласие, приставленные сотрудники подвезли Бориса к ближайшему магазину (а их в столице было около двадцати). На прилавках и в стеклянных холодильных камерах лежали крабы, рыба, устрицы, свинина; на полках – пакеты с рисом, кукурузой, чечевицей.

– А где же покупатели? – удивился Борис.

– Сейчас – рабочее время, граждане трудятся, – спокойно ответил один из сопровождающих. – Вечером они зайдут сюда и приобретут продукты питания.

– Логично.

На самом деле в этих магазинах происходила не торговля, а обмен продуктов на специальные талоны, обладателями которых становились особенно заслуженные люди. Большинство же питалось в столовых; в домашних условиях приготовление пищи не приветствовалось, да и было практически невозможно – газовые и электроплиты были запрещены. И даже если какой смельчак решил бы нарушить запрет и установить плиту, воспользоваться ею он бы не смог: газ в дома не подавался, а электричество…

– Скажите, – как раз задал новый вопрос Борис, – я видел по вечерам, что люди читают книги под фонарями прямо на улице. Это удивительно. Чем это объясняется?

– Наши граждане очень любят книги. Некоторые не могут дотерпеть до своего дома и читают на улицах. Мы очень долго были лишены права наслаждаться чтением.

– М-м! – Борис понимающе покачал головой.

Но причиной чтения под фонарями было слишком слабое электрическое освещение в квартирах. Его хватало лишь на то, чтобы раздеться и повесить одежду на спинку стула, различить унитаз в туалете, не натыкаться на стены. Воду при таком напряжении было не вскипятить.

– Я слышал, – не унимался журналист, – что в вашей стране существует несколько партий.

– У нас многопартийная система, – подтвердил один из сопровождающих, – в парламенте представлены три политические партии.

– Да, да. И… – Борис запнулся, – и есть противники действующей власти. Правда ли это?

Сопровождающие переглянулись, и один стал рассказывать иностранцу о трудном процессе политической стабилизации, а другой в это время связался с управлением и попросил проинструктировать, что делать в данной ситуации. В управлении разрешили не только озвучить легенду о сегодняшней оппозиции, но и, если понадобится, свозить Бориса к одному из ее лидеров.

– К лидеру демократов, – уточнили. – Мы его подготовим.

Борис выказал желание встретиться с инакомыслящим, и его повезли.

Инакомыслящий, которого звали Рю, жил почти в центре города. Не в бетонной пятиэтажке, как большинство граждан, а в отдельном доме – симпатичном двухэтажном коттедже, окруженном высоким глухим забором, окрашенным в оранжевый цвет.

Ворота открыли молодые люди в черной униформе без знаков различия, и машина въехала в просторный двор.

Справа от коттеджа в тени грушевых деревьев располагалась беседка, за ней – теннисный стол и волейбольная площадка. Слева был гараж с черепичной крышей.

Рю оказался человеком высокого роста, лет пятидесяти, в темном костюме, при галстуке. С улыбкой спустился с невысокого крыльца, тепло, как с давним приятелем, поздоровался с Борисом, кивнул сопровождающим его «кандидатам». Пригласил в дом.

– Не в наших традициях, – заметил, – пускать в жилище неродственников. Обычно мы встречаемся в общественных местах… Но в исключительных случаях позволяется нарушить покой домашних духов.

– Есть поверье, что гости тревожат духов, и те разрушают уют, – добавил один из сопровождающих.

Уселись в глубокие кресла. Жена инакомыслящего, немолодая, но очень миловидная женщина, одетая как светская англичанка, подала зеленый чай, поставила на столик вазу с фруктами и тоже устроилась в кресле.

– Я – руководитель Демократической партии. – Рю очень хорошо говорил по-английски. – Наша партия была создана в год провозглашения независимости страны и с тех пор находится в жесткой оппозиции к правящему режиму.

Он посмотрел на Бориса. Тот покачивал головой, судя по всему, ошарашенный столь неожиданной встречей, и не мог собраться с мыслями. Чтобы как-то его поддержать, хозяин спросил:

– Какие вопросы вас интересуют? Задавайте любые, даже самые острые.

– Гм… – Взгляд журналиста нашел хрустальную пепельницу. – Простите, можно ли закурить?

По закону курение в стране было строго ограничено. Иностранцам разрешалось курить в специально отведенных местах, а гражданам не разрешалось вовсе – табак приравнивался к наркотикам.

Хозяин неожиданно обрадовался просьбе Бориса:

– О! С удовольствием! Я и сам подымлю. Дорогая…

Жена поднялась и сняла с полки коробку с сигарами. Лидер демократов умело откусил конец сигары щипчиками и раскурил ее от красивой зажигалки.

– Но ведь курение запрещено, – напомнил Борис.

– Мы не признаем этот запрет, – мужественно ответил Рю. – Меня могут упрятать за решетку, могут отправить в трудовой лагерь… Наша партия с тревогой следит за ущемлением прав курильщиков в Америке, Франции. Это – бесчеловечно… Впрочем, здоровье нации оправдывает любые запреты…

– Товарищ, – перебил Борис, и хозяин от этого слова подскочил в кресле:

– Господин! Требую называть меня – господин!

– Простите, но ведь в вашей стране все должны называть друг друга товарищ…

Рю сморщился:

– Это отвратительно. Я не переношу это слово. Оно ассоциируется у меня с теми ужасными процессами, которые происходили в мире. Социализм, коммунизм – страшные эксперименты.

Борис поерзал в кресле, глубоко затянулся сигаретой и затушил ее. Он наконец был готов к серьезному и откровенному разговору.

– Видите ли, господин Рю, в мире давно утвердилось мнение, что в вашей стране отсутствует демократия. Что ваш президент… Гм… Думаю, вам известно, что его считают диктатором. И для меня откровением стало, что здесь действительно существует многопартийная система, есть люди, открыто высказывающиеся против… Я очень рад нашей встрече. Но почему о вас ничего не известно в Европе?

– Ничего не известно? – удивился лидер демократов. – Я часто бываю за рубежом, выступаю на конференциях, симпозиумах. У меня есть книги, изданные в Париже. Впрочем… – Он задумался и горестно покачал головой, и Борис заметил, как напряглись сопровождающие его молодые люди. – Да, вы правы, мой друг, обо мне, и моей партии, и о партии Небесного пути, которая отстаивает интересы верующих в национальных богов, – о нас знают очень немногие. Во-первых, западным демократиям невыгодно представлять нашу страну как страну с твердой демократической основой – им выгодно иметь пугало, которым можно останавливать укрепление какого-либо государственного руководителя. Выгодно поддерживать страх скатывания к тоталитаризму… А во-вторых, мы, как это ни грустно признать, не пользуемся поддержкой народа. Даже самой малой его части. Мы, – господин Рю качнулся к столику, бережно сбил с сигары пепел, – мы принимаем участие в выборах, имеем возможность свободно агитировать, озвучивать свою программу, мы, никого не боясь, критикуем действующий режим, но все бесполезно. Народ не желает идти за нами. В предыдущем парламенте мы имели трех депутатов, в этом – всего одного… Это я. У партии Небесного пути положение чуть лучше… Надо признать – народ не с нами.