В погоне за праздником - Майкл Задурьян

– Полегче, – говорю я. – Совсем немного осталось.

За окном семейного типа ресторанчик с зелеными навесами, называется “У Дэна Таны”.

– Симпатичное, кажется, местечко, – говорю я Джону. – Вроде “Билла Кнаппса”.

Он громко выдыхает, ничего не отвечает, смотрит вперед на пробку. Я гляжу на билборд: сверхчеловеческих размеров изображение двух полуобнаженных мужчин, которые обнимаются и дурачатся на волнах. Подпись:

Мы точно в Голливуде.

После долгого скучного отрезка сплошь из торговых центров, витрин, застроек мы наконец добираемся до Санта-Моники. Городок выглядит мило, но мы не затем приехали, чтобы видами любоваться. У нас одна цель – добраться до конца пути. Нумерация домов идет на убыль, чувствуется чистый соленый запах океана. Даже в смеси с выхлопными газами он проясняет мой ум, и дискомфорт вытесняется радостным возбуждением. Впереди над дорогой знак:

Прямо перед нами – пальмы, парк, и сквозь них я различаю мерцающий светоносный Тихий океан. Над океаном разливается белизна и синева неба. Все в точности так великолепно, как мне мечталось.

– Джон! Смотри. Вот он, – говорю я, указывая вперед.

– Что там?

– Океан, дурашка.

– Черт меня подери. Мы это сделали.

Я удивлена и обрадована: Джон хотя бы отчасти понимает, в чем смысл нашего предприятия. Я-то думала, он знает одно – свою должность водителя. Подаюсь к нему и кладу руку мужу на локоть.

– Да, мы сумели. Мы сделали это.

– Вот же черт, – качает он головой и почесывает затылок.

– Ты довез нас, Джон. Ты замечательно справился, дорогой.

Такой сияющей улыбки я не видела на его лице уже многие годы. Невольно призадумываюсь, не слишком ли жестко я обходилась последнее время с моим стариком. Похоже, нечасто ему доводилось слышать от меня, что он замечательно справился.

– Тут налево, Джон.

Прибрежный парк становится шире, и на глаза попадается множество бродяг, которые болтаются тут, ничем особо не заняты. Несмотря на идеальный загар, они кажутся неуместными на берегу океана – чистого, бескрайнего.

Еще несколько кварталов – и мы на пирсе Санта-Моники. Знак выглядит точно так же, как во всех моих путеводителях, словно и не меняется с годами, – старомодная дуга с надписью, будто из старого фильма Фреда Астера:

– Теперь направо, Джон. И не торопись.

Мы проезжаем под этим знаком, и я чувствую, как встрепенулось сердце. Я не была уверена, что мы доберемся, – и вот добрались. Я горжусь нами. Впереди – желто-фиолетовое колесо обозрения, то, которое задействовали в фильме “Афера”, как я слышала. Да, это будет правильная финальная точка сегодняшнего путешествия.

– Пошли, Джон. Прокатимся.

Мы находим место для парковки, Джон вытаскивает для меня ходунки. Идти недалеко. Солнце, морской бриз и люди вокруг – от всего этого моя походка делается чуть более устойчивой, немного выпрямляется спина и разум становится чуть острее. Или же это действие наркотика.

К счастью, очередь невелика. Сторож при колесе, растрепанный, словно после трехдневной попойки, обещает присмотреть за ходунками. Особого выбора у меня нет, так что приходится поверить ему на слово.

– Не беспокойтесь, – заверяет он, – на металлолом не сдадим.

И хохочет, демонстрируя ослепительно-белые зубы, слишком великолепные для настоящих. От него несет потом и дешевой выпивкой, воротничок нейлоновой нежно-голубой рубашки замурзан. Парень выдает нам с Джоном специальные рукавицы, чтобы держаться наверху, и мы забираемся на маленькую двухместную скамью. Может быть, он рассчитывает на чаевые? – прикидываю я.

– Хорошенько повеселитесь, – напутствует нас парень, вновь расцветая голливудской улыбкой. – Обжиматься запрещено.

Опускает перекладину, запирающую кабинку.

Колесо медленно вращается, поднимая нас и при этом постукивая, тат-тат-тат, что слегка беспокоит меня, а Джона, очевидно, вовсе не смущает. Присмотревшись, я вижу, что он уснул.

– Джон! – ласково окликаю я.

Он встряхивается, озирается вокруг, потом снова закрывает глаза и утыкается подбородком в грудь. Я не стала его будить. Слежу, как вздымаются и опадают на ветру листья пальм. Вода колеблется едва-едва – как раз достаточно, чтобы отражение солнца дробилось, искажалось и порождало чернильные гребешки на поверхности. А мы все движемся вверх. Такая высота, и со всех сторон только воздух, – еще недавно я пришла бы в ужас, но не сегодня. Сегодня я сорвиголова. Я Ивел Книвел[14]. Я тот парень, Гроза, из “Наскара”. Смотрю вниз и определяю, где там на стоянке наш трейлер.

Парк аттракционов затихает где-то внизу, только ветер свистит и поскрипывает механизм, удерживающий нас в небе. Волосы у меня стянуты в узелок на затылке, но пряди выбились и болтаются у лица. Чем выше мы забираемся, тем сильнее бьет в грудь ветер, мешает глубоко вдохнуть. Но как раз в тот момент, когда голова слегка поплыла, ветер стихает.

Я вижу вывеску пирса Санта-Моники с обратной стороны. Соображаю, что на самом деле Тихий океан не был официальным завершением шоссе 66, его концом считалось какое-то другое место в Санта-Монике, на бульваре Олимпик. Но позднее пирс Санта-Моники признали неофициальным финишем, потому что для путешественников это логично – завершить странствие у берега Тихого океана. Должна сказать, я совершенно с этим согласна.

Глубоко вдыхаю чистый океанский воздух в тот момент, когда наша кабинка добирается до верхней точки орбиты. И примерно в этот же момент Джон просыпается.

Он глядит вокруг, раскрывает рот и начинает вопить.

Позднее, уже снова в трейлере, на хайвее, на обратном пути в кемпинг, я пыхчу и с трудом сдерживаюсь – дискомфорт вернулся с удвоенной силой. По правде говоря, по шкале от одного до десяти это примерно четырнадцать баллов.

– Мы на автостраде 10, Джон?

– Точно.

Я не доверяю ему. Отчаянно разыскиваю глазами знаки федерального шоссе, хотя и нет оснований сомневаться, что мы на верном пути, – в конце концов, я же сама и выбирала маршрут. Но меня вымотал тот маленький инцидент на колесе обозрения, не говоря уж о выворачивающем наизнанку дискомфорте.

Как раз перед тем, как мы снова тормозим в очередной пробке, я замечаю знак “Автострада 10 Восток”. Можно бы вздохнуть с облегчением, вот только вздохнуть не получается.