Гора Дракона - Дуглас Престон

Палец нажал еще на несколько клавиш и замер, дожидаясь, когда загрузятся файлы. Затем оба экрана погасли. На мгновение единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было негромкое гудение вентиляторов процессора; из открытого окна слышалось стрекотание сверчка в теплой ночи. Затем раздался тихий смех, веселье начало набирать силу, сотрясая жалкое, сморщенное тело в инвалидном кресле.

Шеф-повар «Маунт-Дрэгон» — итальянец по имени Риччолини — всегда подавал основное блюдо сам, чтобы насладиться вполне заслуженными комплиментами, и в результате обед проходил невыносимо медленно. Карсон сидел за центральным столом с Харпером и Вандервэгоном, безуспешно сражаясь с упрямой головной болью. Несмотря на давление со стороны Скоупса, он не сделал практически ничего полезного за целый день, потому что не мог отделаться от мыслей о Левайне. Ему было интересно, каким образом профессору удалось проникнуть в сеть «Джин-Дайн» и почему Левайн выбрал именно его для своих целей. «По крайней мере, никто ничего не заметил», — подумал он. Так ему казалось.

Маленький шеф-повар эффектным жестом поставил тарелки на стол и отошел в сторону, ожидая комплиментов. Карсон с подозрением посмотрел на свою порцию. В меню это блюдо называлось «сладкие хлебцы»,[51]но то, что стояло перед ним, совсем не походило на хлеб, а скорее на загадочную внутреннюю часть какого-то животного.

— Чудесно! — вскричал Харпер, съев кусочек. — Шедевр!

Итальянец отвесил короткий полупоклон, и его лицо засветилось от удовольствия.

Вандервэгон сидел молча, протирая серебряные приборы салфеткой.

— А что это такое? — спросил Карсон.

— Animella con marsala е funghi! Сладкие хлебцы с вином и грибами! — воскликнул шеф-повар.

— Сладкие хлебцы? — удивился Карсон.

На лице шеф-повара появилось озадаченное выражение.

— Разве это не английский? Сладкий хлеб?

— Я хотел спросить, какая именно это часть коровы…

Техасец хлопнул его по спине.

— Лучше не задавать вопросов по поводу некоторых вещей, друг мой.

Итальянец озадаченно улыбнулся и отправился назад, на кухню.

— Они должны лучше мыть посуду, — пробормотал Вандервэгон, вытирая свой бокал для вина. Потом он поднес его к свету и снова принялся протирать.

Харпер посмотрел в противоположную сторону зала, где в полном одиночестве обедал Тис. Его безупречные манеры выглядели почти карикатурными.

— Он с тобой уже разговаривал? — прошептал Харпер Карсону.

— Нет, а с тобой?

— Морочил мне голову все сегодняшнее утро.

— И что он спрашивал? — повернувшись к нему, осведомился Вандервэгон.

— Кучу хитрых вопросов о несчастном случае. Знаете, внешность обманчива. Он совсем не дурак.

— Хитрые вопросы, — повторил Вандервэгон, который во второй раз взял нож и принялся его старательно протирать.

Затем он положил его и тщательно выровнял вилкой.

— Проклятье, почему нам не могут приготовить нормальный стейк, хотя бы разок? — пожаловался Карсон. — Я никогда не знаю, что я ем.

— Считай, что изучаешь международную кухню, — сказал техасец, разрезая мясо и засовывая трясущийся кусок в рот. — Великолепно, — проговорил он с полным ртом.

Карсон осторожно откусил маленький кусочек.

— О, совсем неплохо, — заметил он. — Правда, не слишком сладко. Вот и верь после этого рекламе.

— Поджелудочная железа, — сказал Харпер.

Карсон бросил вилку на стол.

— Большое спасибо.

— Какие хитрые вопросы? — спросил Вандервэгон.

— Я не должен говорить.

Харпер подмигнул Карсону.

Вандервэгон повернулся к нему и наградил пронзительным взглядом.

— Про меня?

— Нет, не про тебя, Эндрю. Ну, может, всего парочку штук. Ты же оказался, скажем, в самой гуще событий.

Вандервэгон отодвинул свою нетронутую тарелку и промолчал.

Карсон наклонился вперед.

— Это из поджелудочной железы коровы?

Харпер засунул в рот еще одну щедрую порцию.

— Какая разница? Этот Риччолини может приготовить все, что угодно. Да и вообще, Ги, ты ведь вырос на устрицах пустыни?[52]

— Никогда их не пробовал, — сказал Карсон. — Мы кормили ими всяких придурков в качестве шутки.

— Если же правый глаз оскорбляет тебя… — сказал Вандервэгон.

Они повернулись и посмотрели на него.

— Стал религиозным? — спросил техасец.

— Да. Вырви его, — сказал Вандервэгон.

Его слова были встречены смущенным молчанием.

— Ты в порядке, Эндрю? — спросил Карсон.

— О да, — ответил Вандервэгон.

— Помнишь курс биологии? Островки Лангерганса?

— Заткнись, — велел ему Карсон.

— Островки Лангерганса, — продолжал Харпер, — это скопления клеток в поджелудочной железе, которые выделяют гормоны. Интересно, их можно увидеть невооруженным глазом?

Вандервэгон опустил взгляд в тарелку, затем медленно поднял нож и аккуратно разрезал мясо, взял кусочек пальцами, внимательно посмотрел на него и уронил в тарелку — во все стороны на белую скатерть полетели грибы и соус. Он налил немного воды на свою салфетку, сложил ее и старательно вытер руки.

— Нет, — сказал он.

— Что нет?

— Их не видно.

Харпер захихикал.

— Если Риччолини увидит, что мы развлекаемся с едой, которую он приготовил, он нас отравит.

— Что? — громко спросил Вандервэгон.

— Я пошутил. Успокойся.

— Я не с тобой, — ответил мужчина. — Я разговаривал с ним.

Снова наступила тишина.

— Да, сэр, я это сделаю! — выкрикнул Вандервэгон.

Он неожиданно встал по стойке «смирно», опрокинув стул. Руки были прижаты по швам, вилка в одной, нож в другой. Он медленно поднял вилку, затем направил ее себе в лицо. Каждое движение было четким, точно рассчитанным, почти благоговейным. Он выглядел так, словно хотел взять в рот кусочек с пустой вилки.

— Эндрю, ты что выдумал? — нервно фыркнув, спросил Харпер. — Вы только на него посмотрите.

Вандервэгон поднял прибор еще на несколько дюймов.

— Ради бога, сядь, — сказал техасец.