Великая сила молитвы - Ольга Иженякова

Вторично образ исчез 12 июля, и так же, как клятвенно уверял сторож, «при закрытых дверях». День был официально нерабочий, «царский» – праздновались именины великой княжны Марии. Совершалась литургия, и во время службы образ пребывал на месте. А после обеда пропал.

Народ, взбудораженный известием, начал собираться на поиски. Икона стояла на том же гнилом пне, погруженная наполовину в труху, от нее распространялось приятное благоухание – сохранявшееся после несколько дней. Никто не решался извлечь икону, пока не появилась попадья. Вскоре подошел и батюшка, вызванный с полевых работ («поповская пашня» находилась в четырех верстах от села). Отслужив молебен святой Евфимии, он передал икону крестьянину Симеону Седунову, человеку, уважаемому за богобоязненность. И прихожане торжественным крестным ходом, под колокольный звон, перенесли икону в храм, где ей определили место на аналое за правым клиросом. Там она и лежала в течение года, будучи почитаема селянами, но не являя каких-то особых знамений. Ни прихожане, ни священник, по его же словам, «никакой молвы не распускали», памятуя о том, что живут «в век упадка веры среди христиан, в век сомнений и недоверчивого отношения к чудесным явлениям». Однако в одиннадцатом году произошел ряд событий, после которых икона снискала в народе славу чудотворной.

Первым записанным чудом стало исцеление семидесятилетнего крестьянина – того, который нес икону с кладбища. Через год он заболел тифом. Когда дело пошло на поправку, «неосторожно выпил кружку молодого квасу», и болезнь вернулась. Священник уже напутствовал его последним причастием Христовых Таин. Однако мольба умирающего к святой Евфимии об исцелении была услышана, и он выздоровел. Этот чудесный факт оказался настолько очевидным, что в силу молитвы к святой великомученице поверили многие. Чему немало способствовали и климатические особенности наступившего лета.

Весна стояла «благоприятная для роста хлеба и трав, что и радовало крестьян». Однако с середины мая наступила засуха. Когда на пастбищах выгорела трава, среди прихожан прокатились первые волнения. Их инициатор, один крестьянин увидел сон, в котором некто «в священническом облачении» предложил ему выкопать колодец на месте явления образа святой Евфимии, заметив: «Тогда бы и была у вас вода». После воскресной литургии прихожане дождались в церковной ограде отца Александра и потребовали у него дозволения выкопать колодезь. Священник стал увещевать их не делать этого. Из толпы последовали выкрики: «Что ты нам за пастырь, ты – политик (т. е. безбожник), не позволяешь делать нам доброе дело». Тем не менее батюшке удалось отговорить селян от их затеи.

Вторая волна поднялась, когда выгорел хлеб. Скот худел, ходили слухи, что в других волостях начался его падеж, а в желудке у павшей скотины находили вместо травы землю. Где-то в уезде появилась сибирская язва. В таких обстоятельствах «народ должен был лишиться всего совершенно». Новым катализатором народной активности стал сон, увиденный за два дня до Петрова поста крестьянином тридцати семи лет. Во сне он увидел колодец, на дне которого явилась сначала чистая вода, а после ее исчезновения – новый образ святой Евфимии. Иларион пересказал сон отцу, а пока тот ходил за священником, и собравшимся на дворе крестьянам. Причем говорил «с таким воодушевлением», что увещевания настоятеля храма уже не действовали. Тому оставалось лишь ответить: «Как хотите, так и поступайте же, но разрешения я вам не даю».

Отца Александра можно было понять. Здесь ему пришлось столкнуться с самой настоящей «политикой». С одной стороны, он не мог благословить прихожан на такое мероприятие без разрешения гражданских и духовных властей, которое если бы и последовало, то с волокитой, через продолжительное время, что не успокоило бы крестьян. И доносить о происходящем он не мог: власти могли указать крестьянам на источник информации. С другой стороны, на территории прихода проживали старообрядцы, которые «могли внушить православным, что вот какие у них священники, не позволяющие делать доброе дело». Поэтому батюшка пошел на компромисс. Чтобы избегнуть народного недовольства, он, официально не разрешая копание колодца, но и не сообщая полиции о намерении прихожан, отслужил на следующий день молебен святой Евфимии, после чего крестьяне, вооружившись лопатами, отправились на кладбище. Они аккуратно разделили пень на части, роздали пришедшим и начали копать колодезь.

До нашего времени не дошли сведения, прекратилась ли тогда засуха после устройства колодца (сохранились свидетельства, что глубина его три аршина, т. е. чуть более двух метров, а вода «светлая, пресная, на вкус приятная»). Зато сообщается множество прочих чудесных явлений, произошедших летом и осенью того же года. Вот лишь некоторые из них.

Крестьянка Наталья рассказала, что долгое время страдала от болезни глаз и однажды во сне увидела небольшой образ от которого шел голос: «Поди в село Прокуткинское, отслужи молебен святой Евфимии». Видение повторилось несколько раз, а болезнь отступила. Узнав, что ее спутник из того самого села, крестьянка пообещала прийти отслужить в церкви молебен. А когда через месяц исполнила обещание, то подтвердила, что виденный ею во сне образ точно такой же, как и в церкви, хотя прежде она в том селе никогда не бывала и ничего об иконе прежде не слышала, кроме как во сне. Крестьянке Александре вода из колодца также помогла избавиться от сильной рези в глазах.

Крестьянка Аполлинария страдала от зубной боли. В июне кто-то посоветовал ей приложить к зубам кусочек пня, на котором нашли икону святой Евфимии. Она исполнила совет. Через неделю боль стихла, и она отслужила молебен святой «как целительнице от зубной болезни».

Среди малых детей села Прокуткинское обычной болезнью летом был «сильный понос» (вероятно, дезинтерия), от которого многие из них умирали. Так же заболел и годовалый сын крестьянина Михаила Седунова. Ребенок стал настолько слаб, что «невозможно было его ни положить, ни на руках держать». Мать каждую литургию приносила его к причастию и однажды взмолилась перед образом святой Евфимии: «Исцели его или прими душу, дабы окончились страдания младенца!» И ребенок стал поправляться, а к осени совершенно выздоровел.

В июле следующего года засуха едва не уничтожила не только крестьянский урожай, но и все имущество прокуткинцев. В деревне, «прилепившейся» к селу с северной стороны, загорелся жилой дом. Яростный суховей быстро перекинул огонь на соседний дом. Видя страшную угрозу селу и невозможность борьбы с пожаром при столь сильном ветре, братья Седуновы поспешили в церковь и вместе с псаломщиком вынесли образ святой Евфимии. Ветер тотчас изменил направление и вскоре утих, стал накрапывать дождик. Жертвой пожара стали только две усадьбы.

Разумеется, такие события, развивавшиеся на фоне засухи, способствовали усилению народной веры в заступничество «своей» святой. И стихийному порыву не могли помешать никакие официальные инстанции. Прихожане не только выкопали на кладбище колодец, но и западнее его построили на свои средства бревенчатую часовню.

Отцу Александру не довелось узнать результатов следственного дела. По старости лет он скончался, а новый священник на запрос консистории отвечал, что «про случаи благодатных исцелений причт у богомольцев не справляется, но, видимо, есть вера в благодатную силу молитв святой Евфимии, что в нынешнее время и дорого». Окончательная резолюция духовного начальства более чем сдержанна: «Разрешить причту… совершать по просьбе молящихся молебные пения пред иконой святой великомученицы Евфимии». По сути, это осторожное непризнание ее чудотворности.