Случай Портного - Филип Рот

– Мистер Портной, – сказала она, поднимая свой рюкзак с пола, – вы просто еврей-антисемит.

– Да, Наоми, но, может быть, это лучшая разновидность еврея.

– Трус!

– Девчонка!

– Идиот! – Крикнула она и пошла к двери. Но я бросился следом и в длинном прыжке перехватил эту здоровенную рыжеволосую еврейскую красотку и повалил на пол. Я покажу ей, кто из нас идиот! Кто из нас ребенок! А если у меня все-таки сифилис? Вот и отлично! Тем лучше! Пусть она тайно пронесет его в своей крови в эти сраные горы! Пусть она заразит всех этих смелых и справедливых еврейских мальчиков и девочек! На худой конец, триппер! О, триппер им тоже не повредит! Пусть эти святые дети узнают, что такое диаспора, что такое жить в изгнании и ходить к венерологу. Искушение и позор! Испорченность и шутовство! Самоунижение – вплоть до смешивания себя с дерьмом, – хныканье, истерики, лицемерие, бестолковость, малодушие! Да, Наоми, я испачкался во всем этом, я нечист – и кроме того, я устал, моя дорогая, быть недостаточно хорошим для Избранного Народа!

Но какой отпор дала она мне, эта деревенская простушка! Это замещение моей матери! Послушайте, что, действительно дело только в этом? О, пожалуйста, не может быть, чтобы все оказалось так просто! Только не со мной! Мой случай не терпит простоты! Только потому, что у нее рыжие волосы и веснушки, мое бессознательное видит в ней мою мать? Только потому, что Наоми и владычица моего прошлого произошли из одной и той же ветви польских евреев? Значит, мы приближаемся к развязке эдиповой драмы, доктор? Еще один фарс, мой друг! Боюсь, это будет слишком для меня! «Эдип-царь» – это не шутка, придурок, это знаменитая трагедия! А ты просто садист, шарлатан и фигляр! Это уже не смешно, доктор Шпильфогель, доктор Фрейд и доктор Кронкайт! Как насчет элементарного уважения к Человеческому Достоинству, вы, ублюдки? «Эдип-царь» – самая ужасная и серьезная вещь во всей мировой литературе – это вам не шутка!

Но за что я благодарю Господа, так это за Го-шины гантели. Они достались мне после его смерти. Мне было четырнадцать или пятнадцать лет, я выволакивал их на задний дворик и там, на солнышке, поднимал и поднимал их.

– Ты наживешь себе грыжу с этими штуками, – предупреждала моя мама, выглядывая из окна спальни. – Ты простудишься, стоя в одних трусах.

Я выписывал буклеты по культуризму. Я любовался своим торсом, разглядывая себя в зеркале. Я то и дело напрягал мышцы, сидя на уроках в школе, внимательно изучал свои предплечья, остановившись у светофора, восхищался своими бицепсами в автобусе. Я думал о том, что когда-нибудь придет день и кто-нибудь нанесет мне удар, и тогда моя дельтовидная заставит их жестоко пожалеть об этом. Но, слава Богу, никто не собирался бить меня.

Наоми была первая! Выходит, это для нее я пыхтел и напрягался под осуждающим взглядом моей матери. Нельзя сказать, что ее икры и бедра оказались слабее моих, но плечи и грудная клетка – здесь я имел преимущество. Я подмял ее под себя – и засунул язык в ее ухо, ощущая там вкус скопившейся за весь день нашего путешествия серы, вкус всего этого священного дерьма.

– Я собираюсь трахнуть тебя, еврейская девушка.

– Ты сумасшедший! – она изо всех сил пыталась сбросить меня. – Ты псих на свободе!

– Нет, о нет, – утробно рычал я. – Теперь ты будешь учить уроки, Наоми, и сейчас я преподам тебе первый! – Я все сильнее прижимал ее к полу. – О, добродетельная еврейка, теперь мы поменялись ролями, девственница! Теперь тебе придется оправдываться перед всем кибуцем и объяснять им причину своих вагинальных выделений! Ты говоришь, вон как они разошлись из-за часов. Погоди, посмотрим, что они устроят, когда почуют запашок твоей пизды! Много бы я дал, чтобы побывать на том собрании, где они будут обвинять тебя в осквернении национальных святынь! Тогда, быть может, ты почувствуешь то, что чувствуем мы, падшие невротичные евреи! Социализм существует, но и спирохеты тоже, любовь моя! Вот он, вводный курс в самую липкую сторону мира, дорогая. Снимай, снимай эти патриотические шорты цвета хаки, раздвинь свои ляжки, кровь крови моей, разомкни свои хорошо укрепленные бедра, открой пошире эту мессианическую еврейскую дыру. Внимание, Наоми, сейчас я окроплю заразой твои органы репродукции! Я изменю будущее целой расы!

Но, конечно, у меня ничего не вышло. Я вылизывал ее уши, я сосал ее немытую шею, я грыз зубами ее толстые косички, но когда сопротивление уже начало ослабевать, я оставил ее и откатился в сторону.

– Бесполезно, – сказал я. – У меня здесь не встает.

Она поднялась, стала надо мной, отдышалась, посмотрела вниз. Мне показалось, что сейчас она водрузит подошву своей сандалии на мою грудь. Или вышибет из меня душу. Я вспомнил, как маленьким мальчиком наклеивал такие картинки в свою тетрадку. Как же я докатился до такого?

– Им-по-тент в Из-ра-а-иле, да-да-да-а-а! – пропел я на мотив «Птичьей колыбельной».

– Еще одна шутка? – спросила она.

– Ага. И будет еще. Зачем отрекаться от собственной жизни?

И вдруг она сказала нечто дружелюбное. Она, конечно, могла себе это позволить, возвышаясь надо мной.

– Тебе надо вернуться домой.

– Ну, конечно. Это именно то, в чем я особенно нуждаюсь – вернуться в изгнание.

И тут она оттуда, сверху, улыбнулась. Эта здоровенная, монументальная сабра! Крепкие ноги, практичные шорты, помятая в борьбе блузка с оторванными пуговицами и великодушная улыбка победителя! А у ее запыленных, обутых в сандалии ног – что там такое? Это сын! Это мальчик! Это ребенок! Александр Портной-Большая-Шишка! Портной Во-Все-Сует-Свой-Нос! Портной-ой-ой-ой!

– Посмотри на себя, – сказал я. – Вот ты стоишь надо мной – такая большая-пребольшая! Посмотри, какая ты патриотичная! Тебе нравится победа, не правда ли, прелесть моя? Ты умеешь встать вот так над поверженным врагом! И ты совершенно невинна! Черт возьми, да это же просто честь познакомиться с тобой. Знаешь, возьми меня с собой, Героиня! Возьми меня в горы. Я тоже буду ворочать камни, до тех пор пока не упаду, если это нужно для того, чтобы стать хорошим. Почему бы мне не стать хорошим, хорошим-хорошим-хорошим, а? Жить в соответствии с принципами! Без всяких компромиссов! Пусть другие будут негодяями, правильно? Пусть гои делают ошибки, пусть вся вина ляжет только на них. Раз уж я должен стать аскетом, пусть я стану им! О, эта приносящая радость этическая жизнь, исполненная самопожертвования и состоящая из ограничений! Как это хорошо звучит! Я уже чувствую запах этих скал! Ты возьмешь меня с собой? Мы начнем новую портновиаду?

– Тебе нужно вернуться домой.

– Напротив! Мне нужно остаться. Да, остаться! Купить пару таких же шортов цвета хаки – и стать человеком!

– Поступай как знаешь, – ответила она, – я ухожу.

– Нет, Героиня, нет! – закричал я, похоже, она действительно начинала мне нравиться. – Ох, как жаль! – Мне показалось, что это и ей понравилось. Она торжествующе посмотрела на меня, как будто наконец услышала правду. Ну уж нет! Сейчас ты у меня попрыгаешь! – Как жаль, что не получается трахнуть такую здоровенную девку, как ты.