Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - Александр Ильюшечкин

В рейды мы не ходили, караваны не охраняли, нашей единственной задачей было обеспечение бесперебойной связи. Случай однажды такой был, у нас тогда уже была одна машина космической связи на базе «Урала». И тут связь через спутник неожиданно пропала, по регламенту она могла прерываться не более чем на две минуты, за минуту и сорок секунд солдаты и офицеры связь восстановили.

Одной из немногих наших профессиональных вольностей была возможность позвонить домой родным, если, правда, неподалеку от дома была воинская часть. Ребята договаривались, узнавали позывные и звонили домой, но это было наказуемо, и сильно звонками никто не увлекался.

С частями армии ДРА мы практически не взаимодействовали, кроме одного бытового выезда, когда мы пофотографировались на осле.

Моей задачей было подавать непрерывное питание по кабелям к машинам связи, в автономном режиме они могли работать недолго.

— Как организовывалось охранение?

— Батальон стоял между сопками, вокруг нас были расставлены четыре караульных поста с караульными помещениями (палатки) и один замаскированный «секрет» на сопке, где дежурило по два человека примерно с 22.00 до 4.00 утра. Охранение было символическим, если бы душманы захотели, то они разнесли бы нас без особого труда, тем более наш батальон стоял с краю, примыкая к расположению стройбата, спецназовцев и еще какого-то подразделения у дворца Амина.

Когда штаб армии стал располагаться во дворце Амина, то и наш батальон спецсвязи перевели туда же. Это было уже перед самым моим дембелем, во дворце постоянно находилось трое наших дежурных связистов, возможность позвонить домой тогда отпала вовсе.

— Как сочетались виды связи?

— Кроме тех, которые я уже назвал, были: кабельная связь, «рэлейка», ГТ, «ракушки»; была и одна машина с системой «дельфин» — в кунг нас не запускали, все обслуживание системы, вплоть до уборки полов в помещении, осуществлялось офицерами. Была рота кабельщиков, занимавшаяся прокладкой линий связи, а неподалеку на сопке стояла их дополнительная «ракушка» на случай непредвиденной аварии. Кроме того, по паре машин нашего батальона с офицерами обслуги стояло по «точкам» опять-таки без прикрытия пехоты.

— Радиопомехи противник не ставил?

— Когда я служил, в 1980–1981 годах, такого еще не было. Душманы тогда были еще довольно плохо подготовлены и оснащены. Нашу внутреннюю кабельную связь также никто не нарушал, да и протяженность ее была очень небольшой — что-то около километра до сопки, кабель был просто проложен по земле внутри части.

— Как возрастала нагрузка на ваше подразделение во время проведения армейских операций?

— Когда где-то что-то начиналось, возрастала нагрузка, уплотнялся график дежурства — бойцы были на местах и днем и ночью. Так, например, случалось, когда уходил в рейд стоявший рядом с нами спецназ.

— Какое самое яркое впечатление вы вынесли для себя с той воины?

— Мы, кроме основных задач, обслуживали еще резиденции и посольства, протягивая к ним линии связи. Было обидно, когда мы возвращались на 66-м от какой-то резиденции и возле школы в одном из баков у нас закончился бензин. Мы остановились, сразу выставили боевое охранение. И тут в школе закончились занятия, на улицу вывалила толпа школьников, дети кидали в нас камни, а за их спинами стояли бородачи, а мы не могли ни чем-то ответить, ни стронуться с места. Этот неприятный момент я запомнил надолго.

И еще одно я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Однажды у нас погибло сразу шестеро парней, из них четверо дембелей. Мы тогда сами строились и часто ездили в одно ущелье за камнями для фундамента. Привыкли ездить без каких-либо проблем, наступила беспечность, и однажды машина попала в засаду: шестеро погибли, один тяжелораненый, двое легкораненых, а лейтенант и еще один солдат — чистые. Ребята загрузили камнем 131-й и возвращались обратно, неожиданно душманы огнем с двух сторон расстреляли выезжавшую из ущелья машину. Мотострелки подоспели на выручку и успели отбить оставшихся в живых. Это было 12 сентября 1981-го, как раз перед приказом.

Жалко погибших там ребят и очень обидно сегодня оттого, что ты никому не нужен сегодня, и это чувство обиды, граничащей со злостью.

После призыва в апреле 1985-го я оказался в учебке, находившейся в узбекистанском городе Фергана. Подготовка была сразу ориентирована на условия Афганистана, и по окончании программы подготовки выбора у нас никакого не было — всех направили в Афганистан. В октябре месяце мы вошли в Афганистан, 19-го числа мы были в расположении своего автомобильного батальона. Батальон базировался в районе Пули-Хумри и, курсируя по дороге Кабул — Хайратон, подвозил боеприпасы в дивизию. На Хайратон обычно шли порожняком, там загружались под завязку и двигались в обратном направлении. Батальон организационно входил в подчинение 357-го парашютно-десантного полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Я служил в роте материального обеспечения, оснащенной «КамАЗами», «Уралов» было всего два или три, на них стояли зенитные установки.

При движении колонна обычно выстраивалась следующим образом: впереди шел БТР, за ним — «Урал» с зенитной установкой и за ним «КамАЗы» колонны, на них лежала наибольшая ответственность и обязанность по наблюдению за обстановкой, хвост колонны также прикрывался зенитной установкой и бэтээром, также вместе с колонной всегда ходила одна машина связи. Вместе с нами обязательно шли командиры рот, взводов, медики — все питались на общей кухне, преференций не было. Ребята в колонне распределялись по старшинству: молодые по негласной традиции обычно шли в голове колонны. Замыкала колонну обязательно полноприводная техника. Выступая, каждый водитель брал с собой две гранаты, автомат АК-74 с патроном в патроннике и парой магазинов. Хотя часто на всякий случай их брали побольше: ограничений в патронах никогда не было. Также было обязательно, выезжая из расположения части, быть в каске и бронежилете, вскоре на спокойных участках все это, естественно, с себя снималось, бронежилет вешали на стекло, каску клали на пассажирское сиденье — ехать в броне было жарковато.

Очень часто зимой приходилось подолгу простаивать на Саланге из-за оледенения дороги, тогда, чтобы не создавать еще большего затора, нас не подпускали к перевалу, и мы были вынуждены устраиваться на ночлег на подходе к перевалу, тогда спали прямо в кабинах. Не один раз останавливались у Джабаль-Уссараджа. На протяжении всего пути от Кабула до Саланга на опасных участках дороги стояли наши посты, часто усиленные танками, БМП и бэтээрами.

С местными почти не общались, только иногда бывало, что нас встречала толпа людей, в основном ребятишек, выпрашивавших еду, тогда мы давали им что-либо из своего сухпайка — тушенку, галеты или сухари. Особенно часто такое случалось в бедных районах вдали от центра страны. У нас с продуктами больших проблем не было; когда ходили в колоннах, то с собой была походная кухня.