Графиня Калиостро - Морис Леблан

Так или иначе, Рауль не сумел проникнуть в мрачные дебри ее души, где зарождались дурные инстинкты, преступные наклонности, кровавые страсти и гнуснейшие пороки.

Она ничего не ответила. А он перестал ее расспрашивать.

Она плакала. Дьявольское создание вдруг превратилось в обычное человеческое существо, осуждать которое можно только по законам снисхождения и милосердия.

— Пощади меня, — простонала она. — Ты — единственный в мире, кто мог бы вырвать меня из пучины греха. Я чувствовала это всем существом. О, моя любовь! Я никого не любила, кроме тебя. И если ты меня оттолкнешь…

Ее губы, трепещущие в любовной истоме, вплотную придвинулись к губам Рауля. Таящееся в ее устах сладострастное желание, соединенное с опасным в данный момент состраданием, размягчали мужскую волю. Да мог ли он сейчас не впасть в искушение, не насладиться в последний раз нежностью ее губ, когда сама графиня Калиостро довольствовалась ныне столь жалкой и унизительной ролью!

Подняв лицо ему навстречу, она обвила нежными руками его шею и взглянула ему в глаза.

И этого взгляда было достаточно, чтобы развеялись чары. Теперь Рауль видел не раскаявшуюся грешницу, молящую о снисхождении. Перед ним готовилась к бою хладнокровная авантюристка, привыкшая обольщать, расчетливо пуская в ход нежность своих рук и трепет губ.

Взгляды любовников встретились, как клинки врагов. Теперь Рауль отлично знал, что таится за обманчиво невинным лицом со скорбной улыбкой! Чистейший облик не скроет уродства души! Именно душу он видел теперь обнаженной и содрогался от этого зрелища.

Он все больше овладевал собой. Избавившись от искушения, он снял ее руку со своего плеча и тихо сказал:

— Ты помнишь то наше свидание на яхте, когда мы готовы были убить друг друга? Тогда мы испугались. Теперь ты не боишься моей смерти. И если я сейчас утону в твоих объятьях, мне конец. Завтра-послезавтра, не важно, меня ждет неминуемая смерть от твоей руки. — Она выпрямилась, оскорбленная и угрожающая. Гордость вновь переполняла ее, захлестывала ее мысли.

— Ну конечно, — продолжал Рауль, — с первой минуты мы были смертельными врагами. Мы стремились поразить друг друга и ни о чем другом не думали. Особенно ты! Я был всего лишь соперником, вторгшимся в твои владения, в твой мир. Чужой! Сознательно или нет, но ты меня обрекла на смерть с первой минуты.

Она покачала головой и сказала вызывающе:

— До этого дня — нет.

— Но сегодня — да! Не так ли? — воскликнул он. — Нет, Жозина, просто сегодня ты это вполне поняла. Но ты упустила одну особенность сегодняшних событий. Сегодня я смеюсь над тобой, Жозефина! Ученик победил учителя! Только это я хотел доказать тебе сегодня. Это я позволил тебе прийти сегодня сюда. Я принял бой. Я подставился ударам и твоим, и твоей банды. И я выдержал их. И теперь мы сидим рядом, но ты ничего не можешь сделать. Полное поражение! Кларисса жива, я свободен… Так что, красавица моя, убирайся вон из моей жизни! Ты полностью разбита и разгромлена навсегда. И самое главное — я презираю тебя.

Он бросал ей в лицо оскорбления, хлеставшие ее больнее бича. Она смертельно побледнела. Лицо исказилось до неузнаваемости. Впервые на ее божественном лике непорочной красоты явственно проступили черты порока и греховности.

Она процедила сквозь зубы:

— Я отомщу за себя!…

— Исключено, — усмехнулся Рауль. — Я вырвал у тебя когти. Опомнись, ты боишься меня! Это самое восхитительное в истории нашей любви! Вот главный мой успех сегодня: ты стала бояться меня!

— Я жизнь положу на это!

— Не обманывай себя. Все твои приемы мне известны. Ты проиграла полностью. Это конец.

Она покачала головой:

— У меня есть и другие средства.

— Какие же?

— Мое огромное богатство.

— Найденное благодаря мне? — весело спросил Рауль. — Если в этом деле и было хоть одно озарение, то разве не от меня шел этот свет?

— Возможно, не буду спорить. Но это мне удалось завершить все дело. Конечно, когда нужно поиграть словами, тебе нет равных. Но здесь нужны были действия, и их совершила я. Кларисса жива, ты на свободе и торжествуешь победу. Но жизнь Клариссы и твоя свобода слишком жалкие ставки в моей игре. Чего вы стоите в сравнении с тысячами и тысячами драгоценных камней?! Главная битва была за это сокровище. И в этой битве победила я! Сокровища принадлежат мне!

— Вот за это никак не могу поручиться, — шутовским тоном парировал он.

— Они у меня! Я сложила драгоценности в чемодан и увезла в Гавр. Взорванная яхта лежит на морском дне, а чемодан с камнями — в сейфе одного из лондонских банков.

— Да-да, — согласился Рауль, — веревка совсем новая, довольно прочная, пять печатей фиолетового воска с монограммой Ж.Б., то есть Жозефина Бальзамо. Чемодан, конечно, самый простой, без особых примет, не привлекающий к себе внимания… Желтые ремни и мягкие кожаные ручки…

Графиня Калиостро метнула в него взгляд, полный смятения:

— Откуда тебе это известно?…

— Мы довольно долго оставались с ним наедине. Такое приятное двухчасовое свидание, — засмеялся Рауль.

— Ложь! — гневно выкрикнула она. — Ты пытаешься запугать меня! Я ни на секунду не выпускала чемодан из рук на всем пути от взорванного валуна под Мениль-су-Жюмьежем до самого сейфа в лондонском банке!

— Но ты же опускала его в трюм «Светлячка»?

— Я все время сидела около трюма и вместе со всей командой следила, чтобы ты не пробрался каким-нибудь чудом на борт…

— Знаю.

— Откуда?

— Я был в трюме.

Более страшного для Жозефины известия трудно было придумать. А Рауль, посмеиваясь про себя, продолжал рассказ:

— Еще около взорванного камня королевы в Мениль-су-Жюмьеже я понял, что следовать за тобой по пятам — бесполезно. Так я никогда не смогу тебя догнать. Но к чему преследовать мою стремительную Жозину, если так просто догадаться, где она будет к концу этого триумфального дня. Потому нужно только добраться раньше нее, туда и уже на месте воспользоваться любой возможностью, чтобы вернуть похищенные сокровища. Как видишь, все очень просто. Итак, преследуемая мною и полицией прекрасная Жозефина Бальзамо хочет как можно быстрее спрятать сокровище в безопасном месте. Для этого ей необходимо срочно бежать за границу. Каким образом? Да на своей же яхте «Светлячок»! И в полдень я уже в Гавре. Час спустя твой экипаж отправился на берег пообедать, а я пробрался на палубу и спокойно спустился в трюм, где спрятался между ящиками и бочками с провизией. К шести часам явилась ты, моя долгожданная, и спустила на троссе чемодан прямо мне в руки.

— Ты лжешь… Ты лжешь… — стонала она.

Не обращая на нее внимания, он продолжал:

— В десять часов вечера к вам присоединился Леонар. Из вечерних газет он уже знал о самоубийстве Боманьяна. В одиннадцать часов вы подняли якорь, а в полночь у вас что-то случилось… Вы пришвартовались к какому-то судну. Леонар, ставший князем Лаворнефом, приступил к полному переселению: все сколько-нибудь ценные вещи перенесли на палубу другого судна. И, разумеется, не забыли чемодан. Его ты собственноручно извлекла из трюма! А потом «Светлячок» отправился в преисподнюю.