Любовь. Инструкция по применению - Клэр Нейлор

В давке метро, впритык с курчавыми волосами и усыпанными перхотью плечами, еще в большую мизантропию подруг поверг один из заголовков в газете «Сан». Люсинда увидела его первой, но она была без своих контактных линз, поэтому немного прищурилась в попытке разобрать жирный шрифт. «ЭМАНСИПИРОВАННАЯ ЭМИ» — очень поэтично для бульварной газетки вроде «Сан», надо признать. Эми наверняка польстила бы эта ловко оформленная задумка, если бы под ней не красовался снимок, на котором она была топлесс. Прямо сейчас все ее внимание было приковано к своей левой груди. Она бы закричала, если бы у нее во рту вовремя не оказался локоть какого-то пассажира, втиснувшегося в вагон на станции. У нее задрожали колени, и, словно по мотивам Джейн Остин, она почувствовала, что сейчас лишится чувств. Эми бы наверняка взбесилась и устроила сцену, но за недостатком пространства была лишена такой возможности. Вообразите себе ваш ужас. Груди, общение с которыми ограничено принятием с ними ванны и неуклюжего впихивания в бюстгальтер, груди, которые вы старались прикрывать даже в примерочной магазина! Вы смотрели на них другими глазами только в начале отношений с мужчинами, надеясь, что они будут соответствовать образцу. И вот, они снова забыты, эти чудеса женственности. До тех пор, пока не появляются во всей красе на первой странице газеты, которую читают в метро в полуметре от вас! Тогда вы испытываете действительно особое чувство. И ваши соски не торчат дразняще — фотограф не прикладывал к ним лед за большие деньги, вас вместо этого снимал какой-нибудь подлый бывший бойфренд-халтурщик в своей монохромной квартирке на Баттерси! Проклятие! Подлец! Сволочь! Предатель! Скотина! Эми не могла вспомнить ни слов, ни предметов, достаточно веских для того, чтобы бросить Тоби в лицо, когда она его в следующий раз увидит! Но что ей было делать? Теперь она не могла пойти на работу. О Господи! Мужчины на посту, секьюрити! Заведующие отделом и редакторы! Вне сомнения, Люсинда заметила сходство между смутной фигурой с грудями, гордо выступающими из дипломата поодаль, и девушкой, стоящей рядом с ней! Непременно нужно было добыть пару экземпляров газеты. Нужно запереться в туалете и плакать от отчаяния при виде себя, напоминающей Эммануэль из одноименного фильма, — зрелище, которым будет наслаждаться или (даже более вероятный вариант) осмеивать вся нация. Все это время Эми стояла, вцепившись в рукав пиджака Люсинды, с открытым перекошенным ртом и выражением неподдельного ужаса на лице. Люсинда не осознавала масштабов катастрофы, так как из-за своей близорукости была лишена шанса разглядеть выдающийся образ. Губы Эми беззвучно артикулировали различные ругательства. Она, словно зомби, порывалась к газете и делала непонятные лунатические жесты. Наконец девушки приехали на свою станцию, и Люсинде пришлось осторожно перевести Эми через отверстие между поездом и платформой. Они сели на сломанную пластмассовую лавочку.

— Эми, что с тобой? Расскажи мне, что там было написано! Я уже чуть было не вырвала газету из рук того мужика, но подумала, что если отойду от тебя, ты грохнешься!

— Я… это я, — заикающимся голосом произнесла Эми.

— Я знаю, милая! Но что насчет газеты? — ворковала Люсинда.

— Это была я… с фотографом, — Люсинда была женщина мудрая, потому когда заметила, каким взглядом Эми уставилась на потрескавшийся постер «Отдых на море» на стене метрополитена, она подумала, что лучше увести подругу подальше от путей. Она помнила о слабости, которую Эми питала к Толстому, и не хотела стать свидетельницей драмы в духе Анны Карениной. Спасибо, не надо!

— Дорогая, давай потихоньку доберемся до работы, а потом мы можем спокойно сесть где-нибудь и поговорить обо всем.

Эми приклеилась к своему сиденью как младенец, который уперся и не хочет идти в детский сад.

— Не могу, Люс!

— Перестань, что бы ни было, все не так уж плохо! Подумай о бедняге Орландо, через что он прошел и все еще держится!

Эми думала об Орландо, но не бедняге Орландо. Проклятом Орландо, хоть бы я с ним вообще была не знакома… Но ей также хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Она не могла определиться, любит она его или ненавидит. Может, и то и другое?

— Люс, это была я… с голой грудью, — Эми была полностью выбита из колеи. На снимке была ее собственная персона топлесс и тень мужской фигуры. Тот факт, что она, считай, занималась сексом на страницах печатного издания, не совсем укладывался в ее голове.

— Но как, дорогая? Это еще один снимок с отдыха?

— Нет, это фотограф!

Люсинде это мало о чем говорило, поэтому она подняла аморфную массу на ноги и в военном стиле провела ее через всю платформу к экскалатору. Выйдя из метро, она скупила экземпляры всех бульварных газет и оставила сдачу со своей пятерки везучему продавцу. После того, как Эми за руки и за ноги протащили по Ганновер-Стрит и она после долгих уговоров преодолела препятствие в виде вращающихся дверей, девушки нашли тихий уголок в офисе. Люсинда принесла две пластиковых чашечки дегтеобразного кофе из автомата и попыталась взять в толк, что же произошло.

— Вот кофе, теперь давай разберемся, — сказала Люсинда, разворачивая «Сан».

— Нет! — Эми попыталась прикрыть обложку руками, но вскоре сдалась.

— Я полагаю, все скоро это увидят, — Люсинда просмотрела газету, с трудом скрывая свое изумление и иронизируя.

— Дорогая, как же им в руки это попало? Это была идея Тоби?

Эми вяло пожала плечами.

— Это совсем не смешно, Люс. Смотри, здесь говорится, что можно купить видео за 11.99 евро на их горячей линии. Как они могут?!

— Могут, дорогая, но не беспокойся, это все однодневка. И кстати, если бы у меня была такая грудь, я бы не волновалась, даже если бы ее показали в десятичасовых новостях.

— Но дело не только в этом! Тоби там тоже есть! Боже, как отвратительно. Как мерзко! Я чувствую себя такой униженной. Кошмар! Не хочу никого видеть. Что мне делать?!

— Ну, Тоби на самом деле смотрится, как часть матраса. Всего лишь тень. А ты еще несколько дней будешь чувствовать себя полным дерьмом, твои родители ненадолго отрекутся от тебя, а твой автоответчик будет перегружен предложениями от «Плейбой». А затем накал страстей постепенно сойдет на нет, и тебе останется только удивляться, из-за чего была вся эта суматоха.

Эми это, естественно, не убедило. ЭМАНСИПИРОВАННАЯ ЭМИ, и статья была вовсе не о ее правах на ношение брюк, скорее наоборот, и была напичкана эпитетами, вроде «ненасытная и соблазнительная», «свободных взглядов» и даже — сохрани небо! — «нимфоманка». Нет!

Эми не могла спокойно сидеть на месте, но пойти тоже никуда не могла. Когда она читала газеты, ее тошнило, но если она их не читала, она воображала себе фразки в десять раз ужаснее, чем было на самом деле. Ей было неловко даже перед Люсиндой, но она боялась остаться одна.

О Господи, что я буду делать? На мгновение ее охватило сочувствие к Орландо. Теперь я знаю, каково ему! Но Эми быстро о нем забыла. В данный момент она была больше озабочена собой и собственной судьбой.