Универсальный саквояж миссис Фокс - М. Р. Маллоу

– …а под ногами у меня мешался котенок, маленький такой засранец. Я его за шкирку – и швырк в окно! Жена первого помощника: «Чудовище! Как вы могли!» А я ей: «Он меня не любил!» Дамочка: «Как вы можете это знать!» А я: «У него по глазам видно!»

Компаньонам казалось, что по их глазам тоже, скорее всего, уже очень хорошо видна вся глубина чувств к старому пьянице. Но тот и не думал обращать на это внимание.

– Выкинули меня на улицу, гляжу – фонарь. Приспичило мне в тот момент по малой нужде, подошел я к нему, и только мне облегчение настало, как оказалось, оказалось, дружочки, что никакой это не фонарь, а самый что ни на есть наш капитан!

Старый ирландец расхохотался, хлопая себя по ляжкам. Двое джентльменов собрались было отлучиться под первым попавшимся предлогом и дать, наконец, деру, но было поздно.

– По шлюпкам! – зычно крикнул старший помощник.

И пока Коуэн вспоминал, как ему выбили четыре зуба и переломали все кости, искатели приключений в тоске смотрели на заходящее солнце гостеприимного берега. Который, увы, леди и джентльмены, все отдалялся и отдалялся.

Вельботы пристали к «Матильде». Загремели якорные цепи.

Закатное небо пламенело. Кроваво-красные, апельсиново-оранжевые и ослепительно золотые облака отражались в спокойной поверхности моря. Зелень берега осталась позади. Небо заволокло тучами, океан почернел и тяжко вздыхал, швыряясь брызгами.

Сгустились сумерки и судно в полной темноте продолжало свой путь.

Китобой приближался к Фолклендским островам. Стоял штиль. Серо-голубая вода за бортом, серо-голубое неподвижное небо – если бы не скрип мачт, могло бы показаться, что барк стоит неподвижно.

Прошло много времени прежде, чем в воде стали попадаться островки льда. И вдруг однажды вдали показался берег: серый, рыжий и зеленый посреди лилового моря.

Когда судно проходило вдоль острова, серый стал камнями, рыжий – лишайником, покрывающий береговые валуны, а зеленый – травой. Трава пригибалась от ветра. В небе носились здоровенные чайки.

– Альбатросы, – вдруг тихо сказал Джейк.

От этой величественной тишины, нарушаемой лишь птичьим криком и шумом океана, приумолкли даже матросы, покуривая свои глиняные трубки.

– Где, где? – компаньон завертел головой.

И увидел: подножье скал сплошь покрывали громадные кипенно белые птицы с черными крыльями.

Вдруг раздался вздох, словно предавался меланхолии великан. У борта проплыл блестящий бок и компаньоны услышали шипение и увидели фонтан. Над водой появился изогнутый, словно лук, хвост животного. Хвост выгибался туда и сюда, хлестал по воде, застывая время от времени, словно в задумчивости, и с брызгами скрывался. С мощным всплеском пошла вглубь исполинская туша. Искатели приключений посмотрели друг на друга. Обнаруживший добычу получал пять долларов вознаграждения. Переглянулись – и молча уставились в волны.

Темное тело перевернулось, мелькнуло белоснежным брюхом и скрылось в пучине.

– Фонтан прямо по курсу! – раздалось с марсов.

Дюк задрал голову. Налетевший норд-вест немедленно попробовал схватить его за волосы и унести в море. Худенькое пальтецо, которое он прикупил в счет жалованья, согревало неважно.

– Похоже, компаньон, спать тебе сегодня не придется, – задумчиво проговорил Дюк.

Джейк, не глядя на него, в очередной раз завязал-развязал какой-то хитрый узел.

– Не придется, – отозвался он.

– Не раскисайте, сэр, – уксусным голосом подбодрил М.Р. – Научите меня лучше вот этак завязывать веревочку.

Вскоре после того, как вельботы ушли преследовать добычу, в глубине волн, неторопливо и плавно, словно нож в масле, появилось несколько острых черных-белых плавников. Промелькнули мокрые спины. Посреди шума океана раздавались утробные вздохи, стоны и фырканье.

– Сборище, – ухмыльнулся Хэннен (сборищем называлось стадо китов). – Штук десять, не меньше. Ну, ребятки, похоже, нам и карты в руки!

Охота длилась неделю. Кровь сплошным потоком лилась по палубным доскам. Китовые ребра отрубали от хребта. Усевшись в ряд, матросы круглыми железными скребками очищали кости от остатков мяса. Работали день и ночь. Когда в черной воде плавали льдины, а верхушки занесенных снегом черных скал окутывали тучи. В ясный день, когда ветер о гнал кудряшки облаков по бирюзовому небу, а посреди лиловой шири океанских вод белели снега. На закате, когда сквозь белые, серые, розовые облака в туманном воздухе отбрасывало золотую дорожку солнце. Ночью, когда небо заволакивало тучами, и сквозь них лился свет, отражаясь на поверхности океана.

Вонь растопленного жира заволокла судно до самых трюмов. Компаньоны почти не виделись, почти не думали и совсем не видели снов. Дюк окончательно перестал обращать внимание на издевательства кока. Троице стало не до Джейка.

Как-то в январе Дюк написал компаньону:

На что получил ответ:

(Зачеркнуто одно слово)

Пока искатели приключений предавались философским размышлениям, барк вышел в море Скотия у берегов Антарктики. Курс держали на остров Южная Джорджия. За это время оба джентльмена окончательно привыкли к тому, что солнце светит день и ночь, а измазанный кровью, пропахший вонючим дымом человек (если только у него есть хоть пять минут) может умиротворенно любоваться, как в зеркальной глади воды отражается холодное голубое небо, стремительно уносятся лохматые облака и блестят, отражаясь в воде, присыпанные снегом островки льда.

И вот красота кончилась.

На Южной Джорджии все было бледным, тусклым и по большей части серым. Закат в этих местах был не золотой, как на Фолклендах, а бледно-желтый. Сколько времени предстоит провести здесь, искатели приключений не знали. Бобы, горох, фасоль и картофель, да невозможно пересоленная солонина – меню моряка не отличается разнообразием.

Юнга Маллоу постучал булочкой по столу, вытрясая из нее червей, нагло проевших в боку дыру, и написал:

Сегодня утром как раз вскочил новый – подмышкой. Руки покрылись фурункулами уже с пару недель. Там, правда, было не так уж страшно: чирьи просто вскрывали ножом и соленая вода делала свое дело. Руки, покрытые фурункулами до локтей, еще можно было терпеть.