Счастье ходит босиком - Лана Барсукова

– Ничего-ничего, не торопитесь, я подожду, – совершенно неожиданно подала голос рюмка на ножке.

А приземистая ей покровительственно посоветовала:

– Вы бы шли пока в туалет, если собирались. Я как раз постелю пока.

Лида сильно удивилась такому раскладу. Она бы по-другому распределила голоса между фигурами.

Дверь лязгнула, и тоненькая фигурка просочилась в яркую щель. Значит, уже совсем утро. Для создания бодрого утреннего настроя проводница врубила свет в коридоре, как будто в поезде у людей громадье дел, напряженные планы и им очень важно зарядиться энергией с раннего утра, чтобы все успеть.

Между тем рассвет набирал обороты, становилось почти светло. Лида ничем не выдавала своего пробуждения, но сквозь ресницы зорко наблюдала за дамой.

Та двигалась неторопливо и уверенно. Полновата, но самую малость, язык не поворачивался назвать ее упитанной, скорее холеной. Вот она привстала на нижнюю полку, одной ногой наступила на столик и довольно легко забросила себя на верхнюю полку.

Лида отчетливо видела, что колготки на ней были целые – абсолютно, без уродливых швов на больших пальцах. Неужели так бывает? У Лиды колготки на пальцах рвались на второй день. Она накладывала на них швы, один на другой, как хирург при осколочном ранении, пока износ не наступал в другом месте, более открытом для обзора. Только тогда Лида выкидывала колготки. Это в ее понимании была не скаредность, а элементарная рачительность: все равно никто не видит, что там внутри туфель-сапог-кроссовок делается.

Тем временем из туалета вернулась вторая соседка. Лида зорко наблюдала за ней сквозь сощуренные веки. Та склонилась над сапогами и, едва высвободив ногу, тут же надела на нее носочек. Потом также быстро расправилась со второй ногой. Лида прекрасно поняла маневр. Колготки, стало быть, зашитые. Нормальный подход. Чего в дорогу целые колготки трепать? Лида прониклась к ней симпатией. Но в этой симпатии было что-то снисходительное, с нотками сочувствия и легкого презрения.

Все стихло, купе в новом составе погрузилось в сон.

* * *

Лида проснулась поздно, когда солнечный свет уже настойчиво проникал под веки, окрашивая сны в красный цвет. Лида открыла глаза, прислушалась и по шорохам, вздохам поняла, что ее попутчицы тоже не спят, томятся одиночеством. В воздухе висело нереализованное желание познакомиться. Читать книжки и разгадывать кроссворды, а тем более решать шахматные задачки никто из них не собирался.

Первой пошла на контакт Лида:

– Солнце прямо в глаза светит. Может, шторку книжкой подпереть?

И этого был достаточно. Благодарные попутчицы тут же предложили свои книжки, изъявили готовность попридержать шторку, наметили, где лучше подпереть, и даже сравнили сегодняшнюю погоду со вчерашней.

Тут же про шторку все забыли, потому что контакт наладили и пора переходить к знакомству. Шторка была отброшена, как одноразовый стаканчик, из которого уже попили. Следом отбросили «вы», и все стали просто «девочками» и, разумеется, на «ты».

Оказалось, что женщина в носочках звалась Татьяной, она возвращалась в Питер из командировки. Дома ее ждал муж и двое сыновей, которые помимо обычной школы ходят еще и в музыкальную. Старший играет на флейте, а младший на скрипке. Или наоборот, Лида не запомнила. Живет Татьяна со свекровью, потому что они обменяли свою квартиру на Петроградской стороне куда-то ближе к центру. Работает менеджером по продажам в оптовой парфюмерной фирме, но работой недовольна – хлопотно и платят мало. За пару часов знакомства в ее биографии не осталось белых пятен. С ней все было понятно. Лида решила взять у нее телефончик на будущее, в порядке обзаведения знакомствами по новому месту жительства.

Вторая дама, в целых колготках, тоже очень милая, радушная и разговорчивая, звалась Мариной. Безжалостный солнечный свет выдавал, что она, скорее всего, уже отметила свой сороковой день рождения.

В полумраке она сошла бы за тридцатилетнюю. Были в ней какая-то моложавость и нескрываемое желание нравиться и очаровывать, что обычно проходит с возрастом. Марина как-то очень изящно и игриво при любой возможности соскальзывала в смех. И руки держала кистями вверх, отчего кровь отливала и руки становились похожими на мраморные изделия. Ногти были безупречны, под стать колготкам.

У Лиды появилось чувство, что где-то рядом незримо присутствует мужчина, которого старательно «клеит» Марина. Пару раз Лида даже привстала с места, чтобы убедиться, что четвертая полка по-прежнему пустует. Но похоже, Марина умела кокетничать даже с воображаемым мужчиной на пустой полке. Словом, отсутствие мужчины не помеха для того, чтобы поупражняться в искусстве обольщения.

Марину болтушкой не назовешь: она говорила, только когда ее о чем-то спрашивали. Но чем более конкретный вопрос ей задавали, тем более конспиративно она отвечала. В ее ответах клубился легкий туман, интонация тайны, она как будто извинялась, что не может рассказать всего, чтобы не показаться нескромной и не скомпрометировать третьих лиц. Так, легкие штрихи, незначительные эпизоды большого жизненного полотна, скрытого от непосвященных. Про весну на Дунае, про закат на Сене и рассвет на Темзе, про рыбную ловлю с яхты у Лазурного Берега, про предчувствие шторма у берегов Аляски. Марина игриво поясняла, что ее имя от слова «море», поэтому ее так тянет к воде, к тому же ее многое связывает с этими реками и морями, какие-то романтические истории. В ее рассказах сладко мерцала загадочная жизнь, где в полунамеках тонули мужчины, испепеляемые африканской страстью. В этом месте Марина многозначительно улыбалась и замолкала, показывая неуместность раскрытия любовных историй перед малознакомыми попутчицами, тем более что пунктирно шла мысль, что герои ее историй сплошь известные люди. Известные в узких кругах, разумеется.

Лида с Таней слушали ее с робким вниманием, смотрели на нее с почтением и восторгом – как дети на мыльные пузыри.

– А на Байкале не пришлось побывать? – воспользовалась Лида возможностью развить водную тему.

Вместо ответа ей достался непонимающий взгляд Марины:

– Где? На Байкале?

– Там тоже красиво, – оправдалась Лида.

– Возможно, – небрежно согласилась Марина.

И сразу стало ясно, что Байкал и Марина как-то не стыкуются вместе, не совмещаются по каким-то высшим законам. Лида это поняла и прикусила свой длинный язык.

Перед сном, когда притушенный свет в купе расположил к разговору о сокровенном, о девичьем, Лида как бы между прочим пожаловалась, что колготки на больших пальцах рвутся практически мгновенно. Ей хотелось выведать тайну целых колготок. Для конспирации она придала своему вопросу форму легкой иронии:

– Что со мной не так? То ли ноги какие-то особые, не пойму.

– Может, не в ногах дело? Не пробовала колготки подороже покупать? – мягко, но со значением ответила Марина.

Не пробовала, поняла про себя Лида. Вот квартиру пробовала покупать, а до этого машину, гараж, погреб, дачу, да мало ли чего еще. А вот колготки всегда дешевые брала, на себе привыкла экономить. Другое дело дача, она объект общего пользования, всем на пользу идет.