Игра на понижение - Михаил Луговой

Координатор был неестественно бледен, но старался держаться уверенно. Рядом с ним прятал глаза командир контрольной смены Джеймс Клеменс. Он почему-то раздражал Генерального секретаря ООН, причем настолько, что ей хотелось треснуть его чем-нибудь по склоненной голове. Умом она понимала, что оплошали все и среди виновных в произошедшем Клеменс далеко не на первых ролях, но чувства были сильнее.

Аминахтун Карим Стаффанссон до последнего колебалась, стоит ли лететь на Кейп-Йорк лично или доверить встречу артефакта и переправку его на антарктическую базу заботам Кунео. Какое-то смутное беспокойство все же погнало ее через весь континент из Женевы в Австралию, но по прибытии выяснилось, что спешка была напрасной и паром сегодня на Кейп-Йорке не сядет. Сядет ли он когда-нибудь вообще, тоже было неизвестно. Никто не знал, что на уме у захвативших паром террористов.

Генеральный секретарь еще раз внимательно осмотрела фотографии всех четверых, гадая, с кем именно из них придется говорить и чего они хотят, затем, протянув руку, приняла у Рингхольма гарнитуру и поправила перед губами тонкую бусинку микрофона. Потом кивнула.

– Начинайте вызывать «Быковского», Карл.

Прошедший час был в ее жизни не самым простым. Удивительно, откуда вдруг взялось столько людей, готовых взять на себя ответственность, только бы не допустить ее, Генерального секретаря Организации Объединенных Наций, до контакта с захватившей паром вооруженной группой. Особенно почему-то усердствовал Либаль, хриплым ото сна голосом втолковывавший ей из Европы, что переговорщик не может одновременно руководить операцией по освобождению заложников.

– А с чего вы взяли, Михаэль, что я собираюсь руководить операцией? – удивилась Аминахтун Карим. – Это должны делать профессионалы, а я, в свою очередь, до работы в ООН и была профессиональным переговорщиком. К тому же эти люди представились арабами, а я свободно говорю по-арабски!

Часы на стене показали восемь утра. Генеральный секретарь вспомнила, что посадка парома была назначена ровно на восемь, и тут же запретила себе об этом думать.

– Внимание, – произнесла она. – Космодром Кейп-Йорк вызывает борт лунного парома «Валерий Быковский»! Вы слышите меня? Ответьте!

Несколько секунд в наушниках не было слышно ничего. Потом уверенный мужской голос произнес на арабском:

– Космодром, говорит борт лунного парома. Готовы ли вы выслушать наши требования?

Клеменс, прижав свой наушник, выслушал какой-то посторонний доклад и постучал ногтем по одному из снимков террористов, давая понять, что с орбиты с ними сейчас говорит именно этот человек. Аминахтун Карим кивнула и тоже перешла на арабский.

– Да, мы готовы выслушать ваши требования, но сначала хотели бы знать, кто именно с нами говорит.

Генеральный секретарь рисковала, но делала это намеренно. Многолетняя практика подсказывала ей, что если тип личности террориста депрессивный или неадекватный, то подобное условие может привести его в ярость. Однако здравый смысл говорил, что социопаты вряд ли сумели бы осуществить такую операцию, как захват парома, а значит, скорее всего, она имеет дело с параноидальным типом личности. Такие люди вполне могут находиться вне контакта с реальностью, но по-своему логичны и обычно считают себя выполняющими какой-нибудь хитроумный план.

– Я более чем уверен, что вы и так уже знаете, кто я такой, – прозвучал в ответ мужской голос. – У вас ведь есть списки пассажиров. А вот кто вы и как мне обращаться к вам?

Точно, параноик! – обрадовалась Генеральный секретарь. – Значит, с ним можно найти точки соприкосновения. Но надо быть очень осторожной. Мало того что параноики довольно часто выполняют приказы со стороны, так еще и, как правило, имеют интеллект выше среднего. Значит, лгать ему не следует…

– В списках пассажиров вы значитесь под фамилией Мелек. Но это ведь не настоящее ваше имя?

– Меня оно вполне устраивает. Теперь назовите мне свое.

– Называйте меня Аминахтун Карим.

Генеральный секретарь ответила не сразу. Террорист говорил не на арабия фусха[19], а на каком-то диалекте вроде хиджази или наджди[20], и на слух некоторые его слова воспринимались плохо.

– Прекрасно, Аминахтун. В таком случае пока у меня только одно требование. До момента посадки парома я говорю только с вами. Вы меня поняли? Только я и только с вами.

– Конечно… Мелек. Вы сказали – до посадки?

– Совершенно верно. Все, что летает в космосе, должно непременно опускаться на Землю, не правда ли? Вот только на Кейп-Йорк мы уже не успеваем. Но что за беда? Разве мало на Земле космодромов?

– Не все из них могут принять паром.

– Если мы начнем торможение через полчаса, то как раз сумеем сесть на Куру. Если через два с половиной, успеем приземлиться в Калифорнии. Через шесть с половиной – в Сибири. Но нам туда не надо. Нам надо в Аравию. Итак, второе мое требование – это посадка на космодроме Ал-Субайх.

– А почему именно на Ал-Субайх? – удивилась женщина. – Там паромы никогда не садились. Впрочем, диспетчерские службы окажут вам содействие в скорейшей посадке. Но для этого им придется говорить не с вами, а с экипажем парома. Я тоже должна убедиться, что с экипажем и пассажирами на борту все в порядке.

– С экипажем парома все в порядке, тут вам придется поверить мне на слово. Что до пассажиров, то одного из них нам пришлось застрелить.

– Вы… убили одного из пассажиров? – переспросила Аминахтун Карим.

– Нам пришлось это сделать. Он впал в буйство и представлял опасность для остальных. Имя убитого – Джереми Смит. Я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, что мы не шутим.

Генеральный секретарь подняла взгляд на Кунео. Тот закатил глаза и схватился за голову. То, что погибшим оказался именно сопровождающий кутриттер, вряд ли могло быть случайностью. Усилием воли она приказала себе не думать об этом. Погибший заложник – это плохо, это очень плохо, но сейчас на кону стоят жизни остальных.

– Есть ли на борту еще пострадавшие? Быть может, еще кому-то нужна помощь? В таком случае, может быть, необязательно тянуть до Ал-Субайха? Как вы смотрите на возможность посадки раньше указанного срока?

– Больше пострадавших нет. Но садиться мы будем в Аравии, это условие неизменно. Я понимаю, что жизни пассажиров вас беспокоят. Но даю гарантию, что ни один из них не пострадает до момента посадки. И без глупостей. У нас есть оружие и есть возможность разнести паром на куски.

– Ну, что же. Я принимаю ваши условия. Но почему именно Аравия? Зачем вам нужен Ал-Субайх?

– У нас есть несколько серьезных вопросов к правительству Уммы, которые мы хотим задать ему.