Дело Магнитского. Зачем начали новую холодную войну с Россией? - Андрей Львович Некрасов

и на разных языках объяснял своим коллегам причины, почему я стал считать версию Браудера мифом. И я убедил людей. И совершенно для меня неожиданно канал ARTE снимает с показа этот фильм. Ссылаясь на это, политики обвиняют меня во лжи. А телеканал отмалчивается, этих слов не подтверждая, но и не отрицая. И что должны думать люди в разных странах? Только то, что европейские демократические институты и политики правы, а какой-то русский выскочка, случайно в Европу затесавшийся, - все наврал.

А у меня нет возможности ответить на все эти обвинения, которые звучат в таком количестве источников, в таком масштабе. У меня бессонница и депрессия от этой несправедливости. И вот в этой ситуации ко мне подходят российские журналисты и предлагают рассказать, как все было. И я должен утереться от западных плевков и молчать? Или говорить - да, канал ARTE мой фильм запретил, но мне так и надо! И настаивать, что никакой цензуры на Западе нет, просто я вот все, видимо, перепутал, если не переврал, пойду переучиваться...

Но что бы я ни говорил, те, кто свято верит в превосходство и непогрешимость Запада, уверены, что я просто обманул своих коллег. И живущие в России оппоненты Кремля так и описывают эту историю. Пархоменко, например. Мол, я продал один сценарий, взял деньги, а снял и смонтировал совсем другое. В результате телеканал отказался от этого фильма и совершенно правильно сделал, объяснял Пархоменко на «Эхо Москвы». Это, конечно, абсолютное вранье. Но звучит по-своему правдоподобно. Если опять же автоматически исходить из того, что русский - жулик, а западный редактор и политик - последователен и честен.

Я не считаю нужным молчать. Да, я реагирую эмоционально. Но по сути я всего лишь рассказываю российским журналистам то, что знаю о деле. И так поступил бы любой на моем месте. Меня многие спрашивают: «Вы же были критиком российской власти? Вы остаетесь им?» Я говорю - да, во многом я критикую российские порядки и остаюсь сторонником прав человека. Однако в этой конкретной истории благородная идея прав человека используется в качестве алиби группой людей, которых поймали на уклонении от уплаты налогов. Более того, я считаю такую игру Браудера крайне вредной и для российской оппозиции, и для либеральной интеллигенции, и для тех, кто по-настоящему борется за права человека. Это дает лишние козыри российской пропаганде, которая указывает на нечистоплотное использование непроверенной информации в политической игре. В результате получается, что игра Браудера компрометирует позиции настоящих либералов в российском обществе. И я считаю, что это мнимое совпадение позиций надо всячески разрушать, снимать, дезавуировать, объяснять, что ложь Браудера не имеет ничего общего с правдой подлинных сторонников идеи о главенстве гражданских прав и свобод. Надо отделять браудеровский миф от идеалов либеральной интеллигенции. В этом я и вижу положительную функцию своей работы.

И мне показалось, что публика на Московском кинофестивале правильно поняла мой пафос. Зал, судя по аплодисментам, принял фильм очень тепло. Как было и в Осло, аплодировали также моим репликам во время обсуждения. Но были и грубые высказывания в мой адрес, и некрасивые сцены.

Борщев и его спутница, направившись посреди дискуссии к выходу, адресовали мне несколько гневных фраз: «Стыд и позор!», «Лжец, и еще раз лжец!» Впрочем, кто-то ему в ответ кричал: «Это вам пусть будет стыдно за то, что вы подписали лживый доклад!»

Было еще два подобных эмоциальных выпада в мой адрес - со стороны Зои Световой и Марии Бароновой. Баронова два раза выступала.

Сперва просто кричала и топала ногами. Потом успокоилась, даже извинилась, сказала, что погорячилась и теперь хочет спокойно сказать, почему она не принимает этот фильм. Но потом она опять не сдержалась, и разговор вновь перешел в перепалку.

Все это снималось на камеру нашей съемочной группой - и позже, успокоившись, немного отстранившись от этой горячей истории, я как бы со стороны наблюдал за реакцией организаторов фестиваля и работников кинотеатра. Они были в полном ошеломлении - им, видимо, нечасто приходилось быть свидетелями такой «корриды» после просмотра фильма. С хлопаньем дверями, с воплями, с вырыванием микрофона.

Это был как спонтанно возникший спектакль после кино, где были и яростные, и веселые сцены. Смех в зале вызвала реплика Световой с предложением применить фантазию в ответ на мое утверждение, что у нее нет доказательств, что к Магнитскому была вызвана «группа усиления» в количестве восьми человек. Она, конечно, считается авторитетом в правозащитной среде. Но тут излишняя пристрастность ее подвела. Видимо, привыкшая к тому, что с ней никто из собратьев-интеллигентов о деталях конкретных дел не спорит, Светова несколько раз просто растерялась, когда я ей при всех указывал на ошибки в ее выступлении.

Я предпочел бы, чтобы наш спор со Световой закончился в том кинозале. Ибо всего тремя днями позже я вынужден был обвинить ее во лжи. Как странно звучит: вынужден, - но именно так я и чувствовал. В кругу моих друзей Светова считается кристально честным человеком, она, мол, так много делает для улучшения участи заключенных... А тут солгала. Разве это возможно? Увы, возможно. По крайней мере у журналистов в демократическом обществе это называется ложью: манипулятивное перевирание цитаты, приписывание смысла, который цитируемый человек в слова не вкладывал. В нашем случае Светова вынесла такую цитату в заголовок.

«Андрей Некрасов: «На этот раз я не на стороне жертвы. Я на другой стороне».

Вот что написала от себя кристально честная Светова и что мне стало пачками, нескончаемой серией пощечин прилетать из интернета. В тот день, 30 июня, я еще раз вспомнил о статье, сравнивающей меня с нацистами и Брейвиком.

Слов, которые Светова мне приписала, я, конечно же, не говорил. Я не самоубийца. И никогда ничего подобного не мелькало даже в самых тайных уголках сознания. С точностью до наоборот - я, считая Магнитского жертвой и тюремной системы, и жадности Браудера, всегда ему посмертно сочувствовал. И это, я считаю, чувствуется в моем фильме. Я написал в блоге «Эха» ответ: «Имеет ли правозащитница Светова право на ложь?» Скольких он переубедил? И скольких навсегда убедило полное перевранных цитат интервью со мной, опубликованное Световой на сайте Ходорковского?

Подлетая в очередной раз к какой-то европейской столице, я вспомнил, как один из моих западных оппонентов предположил, что после этого фильма я смогу жить в России припеваючи. Мол, стада с промытыми мозгами уже расстелили красную дорожку герою, заклеймившему Магнитского. А то, что общество у нас расколото и лучшей