Мятежный наследник - Пенелопа Уорд

— В этом и состоит материнство. Из череды взлетов и падений. Но оно стоит того, Джиа. Поверь…

Я не могла оторваться от широкой улыбки Раша на фотографии. Она отражала доброту, присущую моему крутому парню.

Моему крутому парню.

Будто я не знаю, что он больше не мой.

— Что-то не так, Джиа?

Должно быть, Мелоди заметила внезапное выражение грусти на моем лице. Проклятые гормоны.

Осознание этого навалилось на меня, как тонна кирпичей.

— Я влюбилась в вашего сына до того, как все произошло. Раш ясно дал мне понять, что не готов продолжать отношения. Конечно, я его не виню. Просто тоскливо, понимаете? Потому что он и я… у нас действительно что-то было. Но я понимаю, почему он не может быть со мной. Правда.

— Мне так жаль. Если бы у меня была волшебная кнопка, я нажала бы на нее и все исправила. Я бы тоже хотела, чтобы сын принял другое решение. Но если я что-то и знаю о своем сыне, так это то, что ему нельзя указывать, как поступать и что чувствовать. Но я буду молиться о том, чтобы он переменил свои намерения.

Не поняла, говорила ли она искренне или глубоко в душе не хотела, чтобы ее сын связался с дамой с багажом, в то время когда он мог получить любую, кого пожелает. Я никогда не узнаю, говорила Мелоди правду или просто хотела, чтобы я почувствовала себя лучше.

В любом случае надежды у меня нет. Слишком многое поставлено на карту, чтобы беспокоиться о своем разбитом сердце. Лучше я сосредоточусь на маленьком сердечке, бьющемся внутри меня.

У меня появился новый ритуал. Во время самой напряженной работы в ресторане я выходил на улицу, курил и наблюдал снаружи за тем, что происходит в «Высотке».

С наступлением ночи свет позволял отчетливо видеть стойку хостес, а яркость отражения в окнах не позволяла ничего увидеть изнутри.

С недавних пор я не мог долго находиться внутри «Высотки». К тому же требовалось курить все больше и больше, как будто это помогало убрать из груди чувство, которое я даже не мог описать.

Я смолил сигарету за сигаретой, кивая выходящим из ресторана посетителям и параллельно наблюдая за тем, все ли в порядке с Джией, не много ли времени она проводит на ногах.

Все переменилось.

И ничего не переменилось.

Не переменилось мое чувство к ней. Единственное отличие состояло в том, что больше я не мог открыто его выражать. И это убивало меня наповал.

Убивало собственное признание, что я не могу дать то, чего она хочет, для чего создана. Убивало выражение грусти в ее глазах. Но я не мог рисковать ребенком. Тут проведена красная черта.

Джиа в конце концов обязательно найдет свой путь. Мне нужно всего-навсего помочь ей обрести почву под ногами. И тогда я отпущу ее обратно в город. Когда буду знать, что она в порядке. Что они в порядке. А пока пусть остается здесь, чтобы я мог приглядывать за ней.

Выпуская кольцами дым, я попеременно смотрел то на воду, то сквозь окно на Джию.

Не успел я придавить окурок ногой и выпустить последнее кольцо дыма, как увидел двух мужиков, отиравшихся возле стойки хостес.

В голове рванул сигнал тревоги. Один парень слишком агрессивно, на мой взгляд, перегнулся через стойку, а второй, с виду уже изрядно надравшийся, ржал как дурак.

Через несколько минут они фактически взяли Джию за жабры, загородив ее от меня.

Ну все.

Мне надоело любоваться этим.

Ворвавшись внутрь, я подошел к тому месту, где ошивалась эта компашка.

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, мы попросту наслаждаемся обществом вашей потрясной хостес.

— Ну, она здесь не для вашего удовольствия. Просто выполняет свою работу. Дай ей немного чертова пространства.

— Раш, со мной все в порядке, — перебила Джиа.

Я не обратил на ее умоляющий возглас никакого внимания, поклявшись не уходить с места, пока они не уберутся подальше.

Оба придурка отказались покинуть занятую позицию.

Сжимая кулаки, я подошел на пару шагов ближе.

— Ты, черт возьми, не слышал, что я тебе сказал?

— Эй, парень, я тебя слышу, но не слушаю.

И тут его приятель сделал ошибку, пахнув мне прямо в лицо пивным дыханием.

— Кто ты, черт подери, такой, чтобы указывать, что ему делать?

Тут у меня полностью сорвало крышу: схватив мужика за горло, я потащил его к выходу. Дружок последовал за нами.

— Я хозяин этого заведения, сучий ты сын. И могу делать здесь все, что хочу.

И прежде чем выпустить его из железных «объятий», плюнул ему в харю.

Дуб, увидевший все это с крыши, тотчас спустился.

— Держи этих ребят подальше, — выплюнул я и без дальнейших объяснений покинул его.

Когда я вернулся в «Высотку», все взгляды были устремлены на меня. Не самый профессиональный поступок в жизни, ничего не скажешь. Но об этом я сейчас беспокоился меньше всего.

Усадив нескольких клиентов, ко мне подошла встревоженная Джиа.

— Не думаешь, что переборщил?

— Нет, — огрызнулся я, — возвращайся к своим делам.

Остаток вечера я провел в своем кабинете в одиночестве. Хотя я нисколько не сожалел о том, что вышвырнул этих ублюдков, передо мной открылась более ясная картина, которая разъедала душу.

Если я собираюсь отойти от Джии, мне следует перестать так эмоционально вовлекаться во все, связанное с ней, перестать быть таким собственником. С этим трудно было справиться.

Прямо перед закрытием ресторана я вдруг вскочил с места и, не глядя ни на Джию, ни на Дуба, направился к выходу.

Пройдя прямо на стоянку, я сел в машину, зажег сигарету и схватил телефон. Прокрутил вниз до нужного имени.

Неужели ты действительно это делаешь?

Это необходимо.

И я набрал текст.

Раш: Хочешь потрахаться?

Буквально через несколько секунд пришел ответ.

Эверли: Думаешь, я все еще разговариваю с тобой после того дерьма, в которое ты меня окунул?

Раш: То есть нет?

Эверли: Я бы хотела сказать тебе «нет».

Раш: Еду к тебе.

Эверли: Я на месте.

Всю дорогу ехал со скоростью девяносто миль в час. Не от нетерпения увидеться с Эверли. Часть меня хотела покончить с этим, доказать, что могу отойти от Джии. Потому что это было надо.

Когда Эверли открыла дверь, на ней не было ничего, кроме джинсовых шорт «Дэйзи Дьюк» и бюстгальтера. Даже не поздоровавшись, я прошел прямо к холодильнику и взял пиво, которое Эверли всегда держала наготове.