Обратная сторона города N. Дикая охота - Дарья Заровная

о том, какая ты противная. – Дина закатила глаза и помотала головой, а Сергей переспросил: – Так почему ты так к себе категорична?

– Мой отец всегда твердил: за всё в этой жизни придётся платить, и чем сильнее твой проступок, тем больше за него цена. Я была маленькой и не понимала, о чём он говорит. Возможно, он догадывался, что за маской хорошей дочери прячется ужасный человек, – она нервно заламывала пальцы, стараясь не смотреть в глаза Сергею. – Я не знаю, как так получилось. То ли школа повлияла, то ли в деда пошла, и желание пакостить передаётся по наследству. В общем, родителей не беспокоила, но избивала одноклассниц, пила, курила. Возможно, даже кого-то убила…

Сергей недоверчиво изучал её лицо, не выражающее эмоций.

«Как у неё это получается?», – спрашивал он себя, но не находил ответа.

А ещё он не понимал, как это: «Возможно, убила». Нельзя вот так туманно говорить об убийстве. В его голове была не картина, а запутанный клубок нити, распутав который вряд ли можно было найти истину.

– Ты так говоришь, будто не помнишь? – намекнул он на её «возможно».

– Разбила об голову парня бутылку и вспомнила об этом совсем недавно, – она кивнула на кровать, – когда лежала на этом месте.

– И что послужило причиной?

– Он попытался меня трахнуть, – спокойно произнесла Дина и добавила. – Мне было четырнадцать, а ему лет двадцать.

Рука снова потянулась в карман. Нет, это было тяжело переваривать на трезвую голову. Не так должны рассказывать девушки о том, что их пытались изнасиловать в детстве. И тут же вспомнился её рассказ о «псах». Сергей никогда не обращался за помощью к врачам в области психотерапии, но тут подметил: «Ей точно нужен мозгоправ».

– Одним меньше, – попытался он её приободрить. – Не стоит зацикливаться на увечьях подонков. Таким вообще не место среди нормального народа.

– Да, мой отец так же думал, за что поплатился собственной жизнью.

Были бы у Сергея волосы на голове – они бы точно встали дыбом. Он приподнялся к форточке, настежь открыл её, следом достал зажигалку из кармана и закурил.

«Прости, малая, придётся потерпеть», – подумал он, выдыхая дым.

Дина же глубоко вздохнула и умиротворённо откинула голову на стекло, будто именно сигаретного запаха ей не хватало. На предложение взять сигарету покачала головой.

– Пара ошибок молодости не делают тебя плохим человеком. Я тогда и вовсе должен сгореть заживо после всего, что натворил. Девочек, конечно, трахнуть не пытался, но руки испачкал по самое не хочу.

Она с изумлением посмотрела на него, а он обдумывал, стоит ли посвящать совершенно постороннего человека в детали своей жизни.

– Я не люблю говорить о прошлом, – ответил он на её взгляд. – Но раз такое дело, надеюсь, ты не сбежишь. – Дина лишь хмыкнула, устраиваясь поудобнее. – Мне было шестнадцать лет, когда бабушке поставили диагноз – рак груди. Операция стоила больших денег, которых у нас и в помине не было. Я школьник, она пенсионерка, а очередь на квоту такая… – протянул он, не в силах выразить глобальность проблемы. – Бабушку я любил и решил, что ради спасения единственного родственника пойду на всё. И пошёл. Где только ни работал, но денег от этого больше не становилось, а потом на меня вышла местная братва… – воспоминания застили его глаза пеленой. – Они давали крышу мелким коммерсантам, а если те имели чё-то против, приходили такие, как я: отбитые на голову пацаны с жаждой наживы. В итоге мы нарвались на Ленинских, и наш главарь встрял на бабки.

Вспоминать о том, как люди становились вещами, было болезненно. «Насилие воспитывает из сопляков воинов», – так говорил Сан Саныч, будучи его наставником. Он показывал, что с молодыми ребятами делает улица. Избиение за непослушание – малая цена за сохранение собственного рассудка.

Это сегодня такие девушки, как Нина, могли спокойно гулять по вечерам в их районе, а тогда всё было иначе. Девчонок забирали с улиц, отвозили на базу, где показывали парням, что бывает со слабыми и беззащитными, – насилуя на грязном бетонном полу, залитом кровью. Это сейчас люди могли спокойно отбиться от коллекторов, а тогда должников вытаскивали из квартир, отвозили туда же, где под многочасовыми пытками они отписывали всё своё имущество. И правосудие было далеко не на стороне жертв.

– Меня забрал Сан Саныч, а того еблана – нашего главаря – через месяц кокнули, – продолжил Сергей. – Сказать, что он плохой человек, – мало. Я вообще не уверен, что он был человеком. Оружие в руки я взял после месяца грубых наставлений, когда переломанные пальцы срослись. Мы так же вымогали бабки, только методы стали жёстче. Не было больше слов, только сила, на которой вся эта шарашкина контора держалась. Но я старался остаться человеком, правда, продлилось это недолго. Бабушка увядала на глазах, и деньги на операцию нужны были срочно. Пришлось идти к Сан Санычу и молить его о помощи, отдав последнее, что у меня осталось. Поклялся, что впредь буду выполнять самую грязную работу, за что получил нужную сумму денег.

Вооруженная группировка Ленинских вступила в конфликт, развязав в городе войну. На их сторону встала большая часть группировок, о мирных переговорах не было и речи. Обученные мальчики Сан Саныча расправлялись с конкурентами без промедлений. Сергею досталась самая грязная роль: захват заложников. Женщина с двумя детьми была не виновата в том, что её муж – заместитель главы Ленинских – решил предать руку, которая его кормила. У Сергея был выбор: умереть самому, прихватив с собой бабушку как соучастницу, – или пытать женщину. Он выбрал второе. Стиснув зубы, он слушал, как она кричит, просит о пощаде, заглушая его муки совести. Сергей сделал то, что от него требовали, теряя последние остатки себя.

– Операция прошла успешно – так мне тогда сказали врачи, а про то, что бабушка умрёт через месяц, не упомянули. Наверное, ты понимаешь, каково хоронить близких людей, за которых держался практически два года. – Дина тяжело вздохнула. Она его понимала. – Сан Саныч приехал на похороны. Даже посочувствовал, а потом снова отправил на задание. Вот тебе и вся скорбь. Сказал, типа, время лечит, а за работой легче забыть про потерю.

К этому моменту они курили уже вдвоём. О таких подробностях он не рассказывал даже Нине, боясь за её эмоциональное состояние. Дина пусть и негодовала, но оставалась спокойной, по крайней мере так Сергею казалось. Понять по внешнему виду, что она переживает, было невозможно.

– Он был тем ещё уродом, но войну выиграл. А вот я проиграл по всем