Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс - Наталья Андреева

Жанна понимала, что надо бы поговорить с Владом об этом. Что дальше? С ним все понятно. Не будет ее, свято место пусто не бывает. Но она-то страдает! Если любишь по-настоящему, все усложняется. Она хотела связать себя с ним на всю жизнь. И молчала только потому, что боялась его потерять.

Лежала рядом и гадала: как он к ней относится? Почему ни разу не заговорил о своих чувствах, и вообще, почему этот вопрос не обсуждается? По-настоящему озабочен он только делами на фирме. Кредитами, процентами, поставками, оптовыми клиентами. Когда оба отдыхали после короткой любовной схватки и наступал подходящий момент для откровений, Жанна, уже готовая открыть рот, слышала вдруг:

– Слушай, а ты не в курсе, Мамонтов не звонил?

Или:

– Я тебе на стол положил факс, не забудь отправить.

И ей ничего не оставалось, как одеться, чтобы поскорее заняться Мамонтовыми и Папонтовыми, которые играли в его жизни роль куда более значительную. Отработав свой номер в постели, пора вернуться к телефонам, факсу, принтеру, компьютеру. Ибо если их краткие свидания происходили днем, они после этого неизменно возвращались в офис. У сотрудников делалось выражение лица, которое мысленно она называла значительным. «О! Вот что у нас такое! Это теперь называется съездить в банк? Так-так!»

Смешнее всего было, что жены, Нины Васильевны, Жанна стеснялась гораздо больше, чем он. Влад с такой легкостью их познакомил! Получилось это спонтанно, когда они ехали на деловую встречу и Влад вдруг вспомнил, что один из важных документов лежит у него дома, в ящике письменного стола. Он тут же развернул машину и помчался туда. Возле его подъезда Жанна сказала:

– Я в машине посижу.

– Ну, вот еще! Жена уже интересовалась, что это за новая девушка появилась в офисе. Пошли.

– Откуда она узнала?

– Странная ты! В пустыне, что ли, живешь?

Жанне и самой было любопытно увидеть Нину Васильевну. Вместе с Владом она поднялась на пятый этаж, и он нетерпеливо надавил на кнопку звонка. Дверь открыла полнеющая женщина средних лет, среднего роста, одетая в махровый халат мышиного цвета. Ее темные волосы были собраны на затылке в хвост простой аптекарской резинкой, очки в металлической оправе прочно оседлали нос. Жанне показалось, что, когда эти очки немного сползают, Нина Васильевна водружает их обратно с усилием, словно не желает смотреть на окружающий мир иначе, как через толстые стекла.

Жанна вежливо поздоровалась:

– Здравствуйте. Я – новая секретарша вашего мужа.

На самом деле ей очень хотелось добавить: «И новая его любовница».

По лицу Нины Васильевны она поняла: комментарии излишни. Но всплеска эмоций не случилось, Нина Васильевна безразлично кивнула в ответ и прошла в большую комнату, Влад же нырнул в спальню, и Жанна услышала, как он нетерпеливо выдвигает ящики стола. Ее оставили одну в огромной прихожей. Всего комнат в квартире оказалось три.

Надо сказать, что здесь было уютно, во всем чувствовалась заботливая женская рука. Жанне вдруг показалось, что за стеной стрекочет огромный кузнечик. Она не удержалась и заглянула в комнату, откуда слышалась песня неугомонного насекомого.

Нина Васильевна сидела за швейной машинкой. Нога прижимала педаль, левая рука придерживала ткань. Правой она то и дело поправляла сползающие очки. В комнате было полно салфеточек, вышитых Ниной Васильевной, фестончиков, да и покрывало на диване в тон занавескам и чехлам огромных кресел наталкивало на мысль, что все это тоже ее рук дело. Похоже, она сидела за швейной машинкой целыми днями. Жанна невольно попятилась.

Это его дом! У него есть жена и сын, как можно было об этом забыть? Мальчик сейчас в школе, первая половина дня. Сколько ему? Лет четырнадцать, так же как и Сереже-младшему? Интересно, в каком возрасте Влад женился? Кузнечик все так же непрерывно стрекотал. Похоже, все остальное, кроме шитья, Нину Васильевну не интересовало.

– Ты идешь? – услышала она. Влад уже нашел нужный документ и теперь спешил.

Провожать их хозяйка не вышла. Влад захлопнул дверь и, не дожидаясь лифта, ринулся к лестнице. Жанна едва за ним поспевала. А может быть, она предпочла бы воспользоваться лифтом? Но Влад никогда не спрашивает, чего она хочет, а чего не хочет!

В машине Жанна почувствовала себя плохо. Нет, ее не тошнило, просто сердце внезапно сжалось, руки и ноги похолодели, и такая тоска охватила, что жить не хотелось! «Боже, что я делаю?!» – с ужасом подумала она. И крикнула:

– Останови машину!

Влад даже не отреагировал.

– Останови! Ты что, не слышишь?!

– Какая муха тебя укусила? – отмахнулся он. – Мы опаздываем.

Она посмотрела на ручку дверцы и подумала, до чего же хочется ее открыть! На ходу, чтобы упасть на землю и разбиться. Насмерть.

– Я хочу выйти! Если ты не остановишься, я все равно выйду!

Влад со злостью надавил на тормоза. Машина вильнула и замерла на обочине.

– Ну?! – оскалился он.

– Я хочу наконец услышать от тебя что-то хорошее! Человек ты или нет?!

– Ты забываешь, что нас люди ждут!

– Да какие люди?! Кто это люди?! Два жирных жмота-бегемота, от которых ты отличаешься только тем, что пузо не успел еще отрастить? Они люди, а я кто?

– У тебя что, припадок?

– Я хочу услышать, кто я для тебя!

– У меня нет времени для объяснений.

– Ах, времени нет? Тогда у меня для тебя тоже нет времени! Я ухожу!

– Давай, катись! Психопатка!

– А ты…

Она не договорила и выпрыгнула из машины. Влад надавил на газ и уехал. Жанна растерялась. Она не ожидала, что все так плохо. Подождала на обочине, ежась от холода. А вдруг вернется? Нет, он и не собирался возвращаться. И мобильный телефон молчал. Это была их первая ссора. Жанна и не сомневалась, что уступить придется ей.

Уже пришла весна, поздняя, холодная. Ветер пронизывал до костей, и она поспешила к метро. Возвращаться в офис не хотелось. А если он так и не позвонит? Что делать? Ехать на работу или не ехать? Сегодня она хочет домой. И еще очень хочется поплакать.

…А дома ее ждало письмо. Жанна боялась, что нужную ей почту может взять Александра Антоновна, но та ленилась проверять почтовый ящик. Обычно это делал Сабуров или дети. Письмо лежало в груде газет и журналов, которые Жанна рассеянно перебрала, и о, чудо! Письмо оказалось от матери Сабины, то бишь Маши, Матрены Архиповны. Писала она, что приболела и долго была слаба. Поэтому ответить смогла не сразу. Да и теперь здоровье слабеет, хозяйство в тягость, поэтому за приглашение приехать повидать внуков большое и сердечное спасибо. Верно, пришла пора бросить и деревню, и дом, и хозяйство. Хотя на работу по дому силы еще есть.

И вот тут-то начиналось самое интересное. Ибо мать Маши попеняла незнакомой девушке на то, будто та что-то путает. Родственницу ее, двоюродную сестру по матери, Александру, не далее как в конце июля схоронили. О чем она и написала дочери Марии. Не виделись они с детьми Александры много лет, с тех пор, как та уехала из поселка, еще когда Машеньке было от силы годика четыре. А когда дочка стала знаменитой, родня на нее страшно обиделась. Ибо у внучки Александры, Валечки, сохнет ножка и нужны большие деньги на врачей. И хорошо бы этих врачей найти в Москве, да негде там остановиться. Обо всем об этом наказали они сообщить заезжей женщине из столицы, потому как сами поехать туда не могли. Это ж какие деньги! Вот и просили Сабину выслать им на дорогу. А женщина та будто бы обещала знаменитую родственницу отыскать и просьбу передать лично. И будто бы потом пришло от нее письмо, что Сабина просьбу выслушала, но помочь отказалась, мол, тетку совсем не помнит, а детей ее тем более. Сама Матрена Архиповна ни о чем таком не знала, писем родственникам не писала, потому как, переехав, нового адреса они не оставили, да и переезжали с тех пор дважды. Она думала, что всякая связь между ней и двоюродной сестрой Александрой прервалась.