Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли - Ника Марш

Поверили наконец пленники своей свободе. А королевич из Вязьмы послал государю письмо, в котором благодарил его „за великую любовь и сердечную подвижность, какие царь всегда ему оказывал и теперь оказал в том, что отпустил его и послов королевских со всякою честью“».

(В. Соловьев. «Жених царевны»)

Его судьба сложилась трагически. В Дании он не имел ни большого влияния, ни высокого звания. Вальдемар оказался в положении средневекового рыцаря, младшего в роду, которому требуется самому прокладывать себе дорогу. Не в последнюю очередь из-за неприязненного отношения старшего брата, престолонаследника. Непросто складывались и его отношения с матерью. Все это привело к тому, что Вальдемар покинул Копенгаген и попытался искать счастье на шведской земле. Так он и погиб, в 1656-м, сражаясь за интересы чужой державы. Не будучи женатым, не оставив наследников.

Несостоявшаяся невеста, царевна Ирина, тоже осталась незамужней и бездетной. Брат не стал предлагать ей другого жениха. Более того, он многократно подчеркивал, как важна роль Ирины при русском дворе – она, его старшая сестра, была для Алексея Михайловича советчицей и опорой. Ирине же позволялось давать наставления царю. Сохранились ее письма, в которых она пытается заступиться за арестованную боярыню Феодосию Морозову:

«Зачем, братец, не в лепоту творишь, и вдову эту бедную помыкаешь с места на место. Нехорошо, братец. Достойно помнить службу Борисову и брата его Глеба».

Заступалась за Морозову не только Ирина, но и жена царя, Мария Милославская. Однако упорство, с которым Феодосия не желала принимать «новую церковь», подчеркивая свою верность старообрядчеству, привело ее к гибели. Даже покровительство двух самых влиятельных женщин в государстве не позволило сохранить жизнь Морозовой.

В целом Ирина прожила жизнь типичной знатной женщины своего времени – за той лишь разницей, что ей не было позволено создать семью, – она занималась благотворительностью, жертвовала монастырям, помогала деньгами тем, кто отправлялся к святым местам. В поместье, доставшемся ей по наследству от бабушки Марфы, она разбивала сады. Известна ее тяга к нарядам и украшениям, которые она заказывала для себя, а затем легко раздаривала прислужницам:

«Царевна Ирина пожаловала княжне Прасковье пелену, а крашенинные карлицам Аленке, Манке и Анютке Быку… Декабря 31-го скроены два треуха на тафте червчатой, исподы куньи – и царевна пожаловала их девкам Соболе да Смире… Февраля 27-го сапожному мастеру от желтых сафьяновых сапогов за 5 алтын царевна Ирина Михайловна пожаловала карлице Манке».

А для царицы Марии Ильиничны, первой супруги брата, она заказала атласную шапку, украшенную мелким жемчугом, золоченой канителью, яхонтами, изумрудами и золотым же плетением. Столь дорогой подарок, который к тому же требовал большого мастерства от исполнителя, был свидетельством ее глубокого уважения.

Теремная жизнь царевны, которая была без пяти минут принцессой, завершилась в 1679 году. За несколько лет до этого она крестила одного из младших своих племянников, Петра. Кто мог сказать тогда, что ребенок, которого от трона отделяют несколько братьев, станет государем, да еще и повысит свой статус до имперского!

Глава 8. День за днем

Ларцы и шкатулки были открыты, гребни и ленты рассыпаны по столу: поутру «убирались» девицы тщательно. У взрослых царевен в покоях имелись белильница, румянница, ароматница, чашечки со снадобьями для укрепления волос и, конечно, зеркала. Пока дочери государя приводили себя в порядок, поблизости дежурила дворовая девка с опахалом из страусиных перьев. Летом так спасались от жары. Царевна Ирина Михайловна, например, имела в своем распоряжении целых два опахала, а в 1686 году для царевен заказали еще четыре штуки – но только атласных, с золотом и драгоценными камнями.

Белиться и румяниться, как мы помним, на Руси любили. Но если краску для лица заказывали и привозили из немецких земель, то помаду и духи изготавливали в царской аптеке. Флаконы для ароматной воды делали из серебра, золота или кости. У царевны Софьи в распоряжении была «шкатула из благоуханного дерева с зеркалом», как раз для хранения духов.

Когда с туалетом было покончено, царевен звали в моленную комнату – там уже дожидалась царица и серчала на дочерей, если они задерживались.

В моленной комнате иногда бывало тесно: царица и царевны, а еще прислужницы и ближние боярыни. Поутру все собирались для совершения домовного правила. Священники и дьяки приезжали читать службу, а государыня с дочерями находилась поблизости, но за шелковым занавесом. Для них устраивали особенное место, куда входить посторонним строго запрещалось.

Это не означало, что женская половина царского дворца не могла выехать в церковь, – такое происходило довольно часто. Однако намеренно передвигались так, чтобы как можно меньше посторонних даже мельком могли разглядеть жену государя или его дочерей. Августин Мейерберг, австрийский дипломат, описывал свои впечатления об этих выездах:

«Из тысячи придворных едва ли найдется один, который может похвалиться, чтобы видел царицу или кого-либо из сестер и дочерей государя. Даже врач не мог их видеть. Когда однажды по случаю болезни царицы необходимо было призвать врача, то, прежде чем его ввели к ней в комнату, завесили плотно все окна, чтобы ничего не было видно… А когда надо было пощупать пульс у больной, то руку ее окутали тонким покровом, дабы медик не мог коснуться тела… Царица и царевны выезжают в каретах или в санях, всегда плотно со всех сторон закрытых. В церковь они выходят по особой галерее, со всех сторон закрытой…

Русские так благоговеют перед царицей, что не смеют на нее смотреть… Когда царское величество садится в карету или выходит из нее, то они падают ниц на землю…

Ни для кого не проходила даром даже нечаянная встреча с царицею: тотчас начинались розыски и допросы, не было ли злого умысла. 26 апреля случилась какая-то встреча стольников с экипажем царицы, ехавшей на богомолье в Вознесенский монастырь… Началось дело, розыск и допросы».

Каждый день поутру читалось поучительное слово из «Златоуста», а после свершения «утреннего правила» наступал черед обедни в одной из домовых церквей. Впрочем, далеко не всегда – плохое самочувствие, хлопоты с детьми освобождали цариц от этого. В полном соответствии с «Домостроем», где прямо указано, что жены и домочадцы могут ходить к вечерни, заутрени или обедни «по рассуждению». То есть когда появляется такая возможность.

Повседневные выходы – будь то посещение церкви или же перемещения внутри дворца – обставлялись предельно просто. Лишь на праздники или особые торжества надевали дорогую одежду и брали с собой множество