Опасное наследство - Кен Фоллетт

– Больше я с ним не увижусь. Пусть вам хочется загубить его, но моей помощи вы не дождетесь.

– Он будет искать тебя.

– Я исчезну. Он не знает, где я живу. Буду держаться подальше от тех мест, где он станет меня искать.

«Замечательный план, – подумала Августа. – Недолго тебе придется скрываться – до тех пор, пока он не уедет за границу на много лет, а возможно, и навсегда». Но вслух она этого не сказала. Она подвела Мэйзи к очевидному выводу и не хотела мешать ей думать самой.

Мэйзи вытерла лицо рукавом.

– Лучше мне уйти, пока он не вернулся с доктором.

Она встала.

– Спасибо, что одолжили мне свое платье, мисс Мертон.

Экономка открыла для нее дверь.

– Я провожу вас до выхода.

– Только на этот раз спустимся по черной лестнице, – сказала Мэйзи. – Я не хочу… – она замолчала, тяжело вздохнула и произнесла почти шепотом: – Не хочу больше встречаться с Хью…

И с этими словами вышла.

Миссис Мертон вышла за ней и закрыла дверь.

Августа выдохнула с облегчением. Все получилось как нельзя лучше. Она помешала быстрому карьерному взлету Хью в банке, обезвредила Мэйзи Робинсон и помешала ему встретиться с Дэвидом Миддлтоном. И все это за одну ночь. Мэйзи была грозным противником, но в конце концов оказалась слишком сентиментальной.

Несколько минут Августа наслаждалась своей победой, затем поднялась к Эдварду.

Он сидел на кровати и потягивал бренди из бокала. Весь нос его покрывало лиловое пятно, вокруг застыла засохшая кровь. Своим видом он показывал, что ему жаль, что так случилось.

– Мой бедный мальчик! – вырвалось у Августы.

Она подошла к тумбочке, на которую был поставлен таз с водой, взяла полотенце, намочила его уголок, а потом присела на край кровати и вытерла кровь с верхней губы Эдварда. Он поморщился.

– Извини! – сказала она.

Эдвард улыбнулся.

– Все хорошо, мама. Продолжай, это успокаивает.

Пока она умывала его, в комнату вошел доктор Хамболд, за которым следовал Хью.

– Ну что, я вижу, вы подрались, молодой человек? – шутливым тоном спросил доктор.

– Он не дрался, – поспешила пресечь всякие вольности Августа. – На него напали.

Хамболд смутился и пробормотал:

– Ах, вот как, вот как…

– Где Мэйзи? – спросил Хью.

Августе не хотелось говорить о Мэйзи в присутствии врача. Она встала и вывела Хью из комнаты.

– Она ушла.

– Это вы ее отослали? – спросил он требовательно.

Августа хотела было сказать ему, чтобы он не смел разговаривать с ней таким тоном, но решила, что так только сильнее разозлит его. Она и так уже одержала над ним полную победу, хотя он этого и не знает. Поэтому она постаралась ответить ему примиряющим тоном:

– Если бы я выгнала ее, то не кажется ли тебе, что она ждала бы тебя снаружи, на улице? Нет, она ушла сама, по своему решению, и пообещала написать тебе завтра.

– Но когда я уходил за доктором, она сказала, что будет ждать меня здесь.

– А потом передумала. Ты разве не знаешь, какими бывают непостоянными девушки в ее возрасте?

Хью нахмурился, но не знал что ответить.

– Не удивительно, что она постаралась как можно быстрее выпутаться из неловкого положения, в которое ты ее поставил, – добавила Августа.

Ему это показалось логичным.

– Я считаю, что вы сами сделали все возможное, чтобы она почувствовала себя неловко и не захотела здесь задерживаться ни на миг.

– Считай, как тебе будет угодно, – строго сказала Августа. – Я не намерена выслушивать твои упреки. Утром, перед тем как ты отправишься в банк, с тобой поговорит твой дядя Джозеф. А теперь спокойной ночи.

Какое-то мгновение казалось, что он хочет с ней поспорить. Но ему действительно нечего было сказать.

– Ну что ж, хорошо, – пробормотал он наконец, повернулся и пошел к себе.

Августа вернулась к Эдварду. Доктор закрывал свой чемоданчик.

– Ничего серьезного, – сказал он. – Нос поболит несколько дней, вокруг глаза завтра может проявиться синяк, но он молод и вскоре поправится.

– Благодарю вас, доктор. Хастед проводит вас.

– Спокойной ночи.

Августа склонилась над кроватью и поцеловала Эдварда.

– Спокойной ночи, мой Тедди. А теперь спи.

– Хорошо, мама. Спокойной ночи.

Теперь оставалось только одно дело.

Августа спустилась по лестнице и зашла в спальню Джозефа, надеясь, что он уже заснул, но он сидел в кровати и читал «Пэлл-Мэлл Газетт». Увидев ее, он немедленно отложил газету в сторону и приподнял одеяло.

Едва она оказалась в кровати, как он обнял ее. Близился рассвет, и в комнате было уже довольно светло. Она закрыла глаза.

Он быстро вошел в нее, она обвила его руками и отвечала его движениям, представляя себя шестнадцатилетней девочкой, лежащей на берегу реки в малиновом платье и соломенной шляпке, в то время, когда ее покрывал поцелуями граф Стрэнг. Только в ее фантазии граф Стрэнг не ограничился поцелуями, а приподнял юбки и занялся с нею любовью прямо под жаркими лучами солнца под мерный плеск речных волн…

Когда все закончилось, она немного полежала рядом с Джозефом, вновь наслаждаясь победой.

– Необычная ночь, – пробормотал он сонным голосом.

– Да, – отозвалась она. – Эта негодная девчонка….

– М-м, – промычал он. – А в ней что-то есть… такая надменная и волевая… считает себя не хуже добропорядочных… изящная фигурка… как у тебя в ее возрасте.

Эти слова оскорбили Августу до глубины души.

– Джозеф! – воскликнула она. – Как ты смеешь делать такие ужасные сравнения?

Он не ответил, и она догадалась, что он уже заснул.

Все еще сердясь, она откинула одеяло, вылезла из постели и вышла из комнаты.

В эту ночь она больше не сомкнула глаз.

Апартаменты Мики Миранды в пригородном Камбервелле состояли из двух комнат в доме рядовой застройки, принадлежащем вдове со взрослым сыном. Здесь ни разу не бывал никто из его знакомых из высшего класса, даже Эдвард Пиластер. Мики приходилось играть роль франта и гуляки, будучи весьма стесненным в средствах, и он вполне мог обойтись без шикарного жилья.

Каждое утро, в девять часов, хозяйка подавала им с Папой кофе с горячими булочками. За завтраком Мики объяснил, как заставил Тонио Сильву проиграть сто фунтов, которых у него не было. Конечно, он не ожидал громкой похвалы со стороны отца, но надеялся хотя бы на кивок в знак признания своих заслуг. Но Папу его рассказ не впечатлил. Он как ни в чем не бывало пил свой кофе, шумно прихлебывая.