Синяя лилия, лилия Блу - Мэгги Стивотер

А Калла была воистину в прекрасной форме. Она рявкнула:

– Помнишь, я сказала, что есть трое спящих, и задача Моры – не разбудить одного из них, а твоя – разбудить другого? Кажется, об оставшемся я ничего не говорила. И я не имела в виду – притащить ее ко мне на кухню!

Блу ощутила в равной мере облегчение и досаду. Первое – поскольку боялась, что эта женщина окажется спящим, которого не следовало будить. Второе – поскольку у них возникли проблемы.

Она спросила:

– А варианты? Мама велела бы привезти ее сюда.

– У твоей матери нет здравого смысла! У нас тут не перевалочный пункт.

Калла подошла к женщине, которая осматривала кухню с каким-то странным выражением лица – нечто среднее между изумлением и величественным безумием.

– Как тебя зовут?

– Так же, как и всех женщин, – ответила гостья. – Печаль.

Судя по одной из бровей, Калла на мгновение задумалась, не стукнуть ли ее.

Она спросила:

– Почему вы просто не оставили ее на месте?

Ронан торжествующе взглянул на Ганси из коридора.

– Слушайте, я понимаю, что она не может жить здесь, – ответил тот. – Но она явно больше похожа на вас, чем…

Калла обратилась в вулкан.

– Чем на кого, сэр? Чем на тебя, Ричард Ганси? Ты это хочешь сказать? Типа, она заразит своим безумием тебя, а у нас иммунитет? Подумай-ка хорошенько.

Ганси быстро заморгал.

На лице женщины медленно расплылась улыбка.

– Он не так уж не прав, ведьма.

Из глаз Каллы хлынула лава.

– Как ты назвала меня?

Женщина засмеялась и пропела:

– Синяя лилия, лилия синяя, ты и я.

Блу и Калла нахмурились, услышав зловеще знакомые слова. Очевидно, эта женщина овладела Ноем, точно так же, как Бензопилой. Блу надеялась, что ее умения распространяются только на птиц и мертвых мальчиков.

– Еще не поздно запихнуть ее обратно, – заметил Ронан.

– ВЫ ДВОЕ, – прогремела Калла.

Адам и Ронан вздрогнули.

– Идите в магазин и купите ей что-нибудь.

Адам и Ронан круглыми глазами посмотрели друг на друга. Лицо Адама гласило: «В каком смысле?» Ронан ответил: «Понятия не имею, давай смоемся отсюда, пока она не передумала». Ганси нахмурился, когда они заспешили к двери.

Затем появилась Персефона, неся свитер с разными рукавами. Она оценивающе взглянула на женщину; в любом другом исполнении это выглядело бы грубо. Женщина ответила тем же самым, чудовищно вытаращив глаза.

Персефона, казалось, была удовлетворена. Она протянула гостье свитер.

– Я связала тебе вот это. Примерь… о! Почему они до сих пор тебя не развязали?

– Мы думали, она… может быть опасна, – неуклюже объяснил Ганси.

Персефона взглянула на него, наклонив голову набок.

– И ты решил, что связанные руки ей помешают?

– Я… – он повернулся к Блу, ища помощи.

– Она не очень-то охотно с нами сотрудничает, – заявила та.

– С гостями так не обращаются, – с легким упреком сказала Персефона.

Калла отозвалась:

– Я как-то не поняла, что она – наша гостья.

– Ну а я ее ожидала, – сказала Персефона, помолчала и добавила: – Наверное. Сейчас посмотрим, подойдет ли свитер.

Ганси быстро глянул на Блу; та покачала головой.

– Освободи меня, маленькая лилия, – сказала женщина, обращаясь к Блу. – Своим маленьким лилейным ножиком. Это будет правильно. Все вернется на круги своя.

– Почему? – подозрительно спросила Блу.

– Потому что меня связал твой отец. Ох, мужчины.

Блу вдруг словно очнулась. Она и до тех пор не утрачивала бдительности, но теперь начала воспринимать все настолько острее, что предыдущее состояние казалось сном.

Ее отец.

Женщина внезапно взглянула ей прямо в лицо, по-прежнему стоя со связанными за спиной руками.

– О да. Он сказал – это соразмерное наказание. Артемуссссс… – она рассмеялась, глядя на потрясенные лица вокруг. – Ох, сколько всего я знаю! Смотрите, как оно сияет в кругу воды, во рву, в пруду, в любом кругу воды!

Несколько месяцев назад, вскоре после знакомства с ребятами из Агленби, Блу пережила момент, когда ее искренне поразило осознание того, насколько она втянулась в их запутанную жизнь. Теперь она поняла, что ее никуда не втягивало. Все это время она была здесь, с незнакомкой из пещеры, с другими обитательницами дома на Фокс-Вэй, может быть даже с Мэлори и Псом. Они не создавали хаос. Они всего лишь медленно выясняли его форму.

Нахмурившись, Блу достала нож. Действуя осторожно, чтобы не ранить себя и не порезать белую кожу женщины, она рассекла истертую веревку у нее на запястьях.

– Ладно. Теперь говори.

Женщина вытянула руки вперед и вверх, с восторгом на лице. Она закружилась, сшибая стаканы со стола и ударяясь кистями о разнообразные светильники, висящие над столом. Она спотыкалась о чью-то обувь и продолжала вращаться и хохотать – все истеричней.

Когда она остановилась, глаза у нее были полны электричества. Они смотрели безумно.

– Меня зовут Гвенллиан, – сказала она.

– О, – тихо произнес Ганси.

– Да, юный рыцарь, я так и думала, что ты знаешь.

– Что ты знаешь? – подозрительно уточнила Калла.

На лице Ганси отразилось волнение.

– Ты дочь Оуэна Глендауэра.

– Ума не приложу, что купить. Конуру? – спросил Ронан.

Адам не ответил. Они стояли в большом сияющем магазине и смотрели на туалетные принадлежности. Он взял бутылку шампуня и поставил ее обратно. Его одежда была по-прежнему забрызгана кровью после апокалипсического дождя, а душа уязвлена репликой насчет безродного щенка. Гвенллиан – Ганси написал Ронану, как ее зовут – провела в пещере шесть веков и немедленно угадала, чего он стоит. Но как?

Ронан взял бутылку шампуня и бросил в тележку, которую катил Адам.

– Четырнадцать долларов, – заметил тот.

Невозможно было отключить ту часть мозга, которая подсчитывала стоимость покупок. Наверно, именно это Гвенллиан прочитала в складке у него меж бровей.

Ронан даже не обернулся.

– Так, что еще? Блошиный ошейник?

– Ты уже пошутил насчет собаки. Про конуру.

– Да, Пэрриш, – и Ронан двинулся дальше по проходу, расправив плечи и высокомерно вскинув голову.

Он выглядел вовсе не так, как будто пришел за покупками. Он походил на человека, совершающего кражу. Ронан бросил в тележку несколько тюбиков зубной пасты.