Дикий, дикий Запад - Екатерина Лесина

же сидели в непривычных – вот и близко не верю, что подобная тварь на задних лапах устоять может, – нормальному зверю позах, раззявивши золотые пасти. И в каждой было по крупному, куда больше, чем тот, что в кармане, камню. Но трогать я их не стала. Уж… очень живыми гляделись аллигаторы.

И львы.

И другие твари, которым названия я не знаю.

А Эдди еще когда меня учил, что не след тянуть руки к незнакомым тварям. Так что… Но коней, которые уже на самом верху встретились, я погладила. Ну, не совсем чтоб коней, у них из морды рога витые выпирали. Стало быть – единороги.

Все одно красивые.

Золото показалось теплым, да и вообще… я вдруг поняла, что статуи эти – они не совсем чтобы статуи.

Ну а наверху, откуда весь зал выглядел не таким уж и большим, а люди и вовсе крохотными казались, стояло кресло. То есть трон. Я ж не дура. Я знаю, что если кресло огромное, тяжеленное и из золота, да еще каменьями украшенное так, что прям глаза от блеска их слепит, то это трон.

А на нем мертвец.

Вновь же в золоте.

Еще подумалось, что золота у этих кхемет было как-то слишком уж много. Может, потому и не ценили. Небось, когда б было мало, тогда б полы им мостить не стали.

– Эй, – окликнула я тех, внизу, которые вдруг отвлеклись от моего героического восхождения и о чем-то спорили. – А дальше что?

Ответа не получила.

Разве что спорить все перестали – интересно, что они там не поделили? Но главное, что без мордобития. Они повернулись ко мне, и Эдди рукой помахал.

Я в ответ.

Нет, ну вправду, дальше-то что? Мне трон разбить? Так он здоровущий. Спинка вон в потолок подымается, тоже украшенная золотым литьем. И красивым. Будто бы из самого трона поднимается диковинное древо. Ветви его закручиваются, а в них листья, и еще зверье всякое, и птицы, и рыбы, и многое-многое иное.

Жалко будет портить.

Да и сомневаюсь, что получится, если руками.

– Взойди на трон! – донеслось снизу. Слабенько. А ведь Эдди орал во всю мощь.

На трон, стало быть, взойти.

И что потом?

Я вытащила револьвер. На всякий случай. В местах навроде этого, когда ни хрена не понятно, чего ждать, лучше с револьвером, чем без него. Помнится, Мамаша Мо для спокойствия вот молитву советовала, но револьвер мне как-то духовно ближе, что ли.

Ну что, всхожу.

Или восхожу?

Я шагнула к трону.

И покосилась на золотых болванов, что стояли по обе стороны его. Уже не звери, но будто бы люди в доспехах, как в той книжке, в которой рассказывалось про древние времена.

Рыцари!

Вот.

Правда, огромные. Выше меня и даже Эдди. На головах шлемы. Из них перья торчат, что цветы из матушкиной вазы. Доспех опять же. Руки сжимают топоры на длинных ручках… и ощущение такое, что оба смотрят на меня.

Выжидают.

И… и если стрелять, то есть ли вообще смысл стрелять?

– Ладно, – сказала я, вытерев вспотевшую вдруг руку о штаны. Толку от этого было немного, но я чуть успокоилась.

В конце концов, статуи не оживают.

А вот големы могут.

Интересно, а раньше умели големов создавать? Я-то только парочку и видела, когда с Эдди на ярмарку ездила, в Гринвэлли. Там в шатре целых пятерых выставляли и один даже боевой; правда, Эдди сказал, что старый и дохлый, но мне понравился.

Тот голем гляделся здоровым и походил на огроменного жука в медном панцире. Плоское тело, посаженное на суставчатые лапы, покачивалось, пыхало паром и искрило. А еще там, внутри, под панцирем, я чуяла Силу. Источник.

Тут же…

Ничего не чуяла.

И патрубков не видать, чтоб жижа алхимическая по ним гонялась. И вообще, не похожи они на големов. Статуи, и только.

– Ладно, – сказала я снова и подвинулась к мертвяку поближе. Поглядела на него. Ну, мертвяков я в своей жизни видывала всяко чаще, чем големов. Этот выглядел, ну… нормальным. Если так можно выразиться. Не сильно противным, утопленники – они чай куда мерзотнее. А тут сидит себе, сухонький, чистенький, в одежи свои кутается. Те-то пылью покрылись, как и волосы мертвеца.

– Подвинься, что ли, – произнесла я исключительно для храбрости. А самой стыдно признаться, страшно стало, просто прям до немогучести.

Руки затряслись.

И коленки. И… показалось, будто этот вот мертвяк на меня уставился. Как есть, пустыми глазницами. Сейчас, прям как в страшилке, которые возле костра рассказывают, зубищами щелкнет, тогда-то я точно заверещу, про стыд позабывши.

Не бывать такому.

Чтобы Милисента Годдард боялась каких-то там мертвецов? Хрена с два!

И я решительно дернула за шелковое одеяние.

– Моя очередь! – объявила ему, надеясь, что звучит это в достаточной мере грозно. И даже насупилась. Ну, для важности.

Шелк оказался гладким.

А мертвец легким.

Если прежде он и сидел, сохраняя позу, то от моего прикосновения просыпался на пол кучкой костей и золота. Не знаю уж, чего там больше. Вспомнилось, что пастор говаривал, мол, все мы там будем.

Я даже крестным знамением себя осенила.

И кости.

На всякий случай.

Ну а потом уже уселась на трон.

– Дальше чего?! – крикнула я вниз сиу. Могли бы, к слову, и подняться. А то дура дурой, восседаю в поднебесьях, а зачем – непонятно.

Эти, внизу, к лестнице подошли, но наверх не полезли. Затем посовещались – сверху смотреть было забавно, – и Эдди крикнул:

– Ищи символы власти!

– Какие?!

Опять совещаются. Вот правильно говорят, что любое дело сперва планировать надо! А то тоже. Иди. Подымись. Сама поймешь. Да что понять, когда ничего не понятно-то? Нет бы сразу сказать. Иди-ка, Милисента, наверх. Спихни мертвеца и отбери…

Во! Если мертвец сидел на троне, то символы…

– Они не знают! – долетело снизу.

А я что говорила. Пойди туда, не знаю куда, найди то…

– Ты-то знаешь? – Я наклонилась к черепу, что выкатился под ноги и лежал, улыбаясь мне во весь оскал. Знать-то он знал, но вряд ли желал делиться.

Я бы точно на его месте не стала бы.

Символы власти… вот что это может быть? В голову настойчиво лезла корона, которая на портретах Его Императорского Величества получалась зачастую лучше, чем само это величество. Но короны поблизости не наблюдалось.

Точно не наблюдалось.

Я не поленилась поднять шелка и хорошенько потрясти, но ничего кроме костей, остатков волос и кучи украшений не натряслось. Пауков и тех не было.

К счастью.

Не люблю.

Хорошо… если не корона, то чего? Так, что там