Лютый остров - Юлия Остапенко

Глаза Рустама встретили лиловый взгляд ассасина. Какого же странного, дурного цвета у него глаза. Лицо Альтаира ничего не выражало. Не отводя взгляда, ассасин молча стряхнул с ятагана кровь.

– Нияз!

– Да, шимран-бей, – запыхавшийся шимридан уже был рядом. – Простите, шимран-бей. Они напали так внезапно...

Рустам резко отвернулся и, шагнув к паланкину, отдернул занавеску.

Дикий цветок из Ильбиана сидела, вжавшись в стенку своего ненадежного убежища, подобрав ноги, съежившись, будто змея, – вот-вот зашипит. Странно, подумалось Рустаму, откуда столь нелепое сравнение – не змея, скорее, перепуганный котенок. Ну и страху же она, должно быть, натерпелась. Он вдруг заметил, что занавеска паланкина забрызгана кровью.

– Ты цела? – быстро спросил он.

Лейла не шелохнулась, и Рустам с трудом подавил желание схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть – никогда его еще так не бесило ее молчание!

– Отвечай мне, женщина!

– Вовсе ни к чему кричать, шимран-бей, – раздался за его спиной примирительный голос. Альтаир стоял в трех шагах от него. Ятаган висел у него за поясом. – Прекрасная Лейла и без того довольно напугана. К тому же с ней случилось несчастье, разве ты не видишь?

Солнце палило, тело горело от жара недавней битвы, и все равно Рустама бросило в холодный пот.

– Что...

– Ах, какое горе, – сказал Альтаир, наклоняясь и вынимая из залитой кровью травы что-то цветистое. – Лейла-ханум потеряла туфельку. Уронила с ноги, когда закапывалась в подушки, стремясь укрыться от стрел. Она ведь не знала, сколь доблестные у нее защитники. Могу я вам помочь, моя госпожа?

Он говорил столь серьезно, столь торжественно и при этом такую нелепость, что Рустам вместе с остальными воинами лишь в изумлении смотрел, как ассасин подходит к паланкину, как склоняется к женщине и, небрежным жестом перехватив ее поджатую щиколотку, вытягивает ее из-под покрывал. Нежная, белая, словно молоко, плоть мелькнула из-под покрывала. Рустам, едва не вскрикнув от ужаса, торопливо отвернулся – и не увидел, как пальцы Альтаира быстро и ловко водрузили шитую жемчугом туфельку на трепещущую ступню ее владелицы.

– Вот так, – сказал ассасин. – Вот так, моя ханум! – и расхохотался, звонким, заливистым, радостным смехом.

Рустам обернулся к нему в потрясении. Все, даже Нияз, смотрели в потрясении на человека, только что совершившего страшное преступление и беспечно смеющегося над этим. И вдруг – Рустам готов был поклясться – Лейла что-то сказала. Голос ее был так тих, что он не мог бы в этом поручиться наверное, но в то же время почти не сомневался, что услышал нечто похожее скорей на змеиное шипение, чем на человеческую речь. А в следующий миг рука женщины, окутанная нарочно длинным рукавом, прикрывавшим даже кончики пальцев, метнулась вперед, схватила окровавленную занавеску паланкина и задернула ее с такой силой, что затрещала ткань. Ого! Вот так норов у дикого цветка...

Альтаир отошел в сторону и присел на корточки, все еще смеясь. Его глаза подозрительно поблескивали – словно неуемным хохотом он довел себя до слез. Рустам увидел, что наруч на его предплечье забрызган кровью.

– Ты понимаешь, что только что сделал?

– Еще бы. Я спас шкуру тебе и твоей ребятне, – ответил ассасин – и дорого заплатил бы за эти слова, если бы Рустама сейчас не заботило совсем иное.

– Дурак! Я не об этом! – воскликнул он. – Ты прикоснулся к наложнице Ибрагима-паши! Когда мы приедем в Аркадашан, тебе отрубят руки!

– Правда? – глянув на Рустама снизу вверх, удивленно спросил Альтаир. – Ну, что ж поделать... Ты сказал, что Ибрагим собирается сделать из меня евнуха. Если мне отрежут член, руки мне тогда будут уже ни к чему.

Рустам глядел на него, не веря своим ушам, как прежде не мог поверить глазам, – и вдруг снова услышал смех. Но на сей раз смеялся не Альтаир – сперва опасливо, недоуменно, а потом все громче и смелее смеялся Нияз. Рустам поглядел на своих воинов, уставших, но довольных – и битвой, и только что разыгравшимся на их глазах представлением, и – Альтаиром, способным в равной степени на драку, на безумство и на шутку. Вскоре уже все, во главе с Ниязом, заходились в хохоте – они хлопали ладонями по бокам и тыкали пальцами в раба, а тот сидел на корточках чуть в стороне, вкрадчиво улыбаясь, будто радуясь от души, что сумел их повеселить.

Богиня Аваррат, да что ж он за человек?!

– Встань, – коротко приказал Рустам.

Альтаир послал ему взгляд, исполненный невинного удивления, затем покорно поднялся. Смех солдат понемногу стих.

– Сейчас мы уберем трупы и похороним своих, – сказал Рустам. – А затем я задам тебе несколько вопросов, на которые ты ответишь.

– И я тоже! – подхватил Нияз. – Эй, ассасин, а с чего это ты так развеселился, когда глянул на ножку дикого цветка? Чего ты там такое увидел?

– Хочешь знать – иди и задери ей подол, – не оборачиваясь, бросил Альтаир.

Нияз залился гневной краской, а солдаты снова расхохотались. Рустам выждал, пока смех утихнет. На сей раз это случилось быстро.

– За работу, – сухо сказал он в наступившей тишине. И, глянув на Альтаира, добавил: – Но прежде верни мне ятаган.

* * *

Феррир занялся ранеными, а остальные, во главе с Рустамом, – мертвыми. Прежде чем сложить костер, они тщательно осмотрели тела. Все разбойники были одеты бедно, на некоторых даже не было доспехов, и в одеждах их не угадывалось ни малейшего намека на форму. Оружие было также разным – от луков и ятаганов до метательных топориков, один из которых сразил Алдира. Осмотрев окрестности, Рустам понял, что нападавшие лежали в засаде в небольших траншеях, вырытых вдоль дороги – выложенная свежеснятым дерном насыпь служила хорошим укрытием для лучников на время первого залпа. Укрытие было устроено столь ловко, что с дороги совершенно не привлекало взгляда, и в то же время сделано было недавно и наспех – дерн на насыпи был еще свежим. Мастерство, с которым была обустроена засада, вполне соответствовало слаженности и скорости действий, проявленной разбойниками в рукопашной, однако шло вразрез с их внешним видом и вооружением. Все это было очень странно.

– Странно, – сказал Нияз, вытряхивая содержимое пояса одного из бандитов на землю. – Они как будто нарочно ждали нас в этой засаде. Но ведь этой дорогой в такое время года почти не пользуются...

– Эй, смотрите! – хрипло выкрикнул Ульбек, и голос его звучал так, что все тут же бросились к нему.

Стоя на коленях перед обезглавленным трупом, воин держал его руку поднятой вверх и в немом ужасе показывал остальным ладонь мертвеца. На ней была тончайшей иглой нарисована голова ястреба. Некогда она, должно быть, переливалась всеми цветами радуги, но сейчас выглядела блеклой, словно выцветшая от сырости фреска в гробнице.

– Эй, ты! – сказал Нияз и ткнул пальцем в плечо Альтаира, стоящего рядом. – А ну, покажи руку!