Блуждающая Земля - Лю Цысинь

Гладкоствольный заколебался:

– Богатые и бедные люди уже не были одними и теми же… одним и тем же…

– Богатые и бедные больше не принадлежали к одному и тому же виду. Богачи так отличались от бедняков, как бедняки от собак. Бедняки перестали быть людьми.

Гладкоствольный ахнул:

– Это должно было все изменить.

– Это изменило многое. Во-первых, упомянутые вами факторы, которые поддерживали равновесие богатства и ограничивали количество бедного населения, прекратили существование. Даже если бы численность собак превзошла численность людей, они не смогли бы дестабилизировать основы человеческого общества. В самом крайнем случае такое нарушение было бы досадным, но не угрожающим.

Инопланетянин нахмурился.

– Хотя преднамеренное убийство собаки могло стать преступлением, заслуживающим наказания, его нельзя сравнить с убийством человека. Когда здоровью и безопасности людей угрожает бешенство, считается приемлемым убивать всех собак. Сочувствие к бедным людям держалось на одной общей характеристике – они личности. Когда бедные перестали быть людьми и все общее между богатыми и бедными исчезло, исчезло и сочувствие. Это была вторая эволюция человечества. Когда мы впервые отделились от обезьян, это произошло в результате естественного отбора. Когда мы отделились от бедных, это произошло в результате не менее священного закона: незыблемости частной собственности.

– Собственность священна и в нашем мире тоже.

– На Первой Земле ее поддерживала так называемая Социальная машина, – объяснил инопланетянин. – Социальная машина была мощной системой принуждения, и ее стражей можно было найти в каждом уголке планеты. Некоторые из этих сущностей были размером не больше москитов, но они могли убить сотни людей одним ударом. Они руководствовались не Тремя законами, предложенными вашим Азимовым, а основным принципом конституции Первой Земли: частная собственность должна быть неприкосновенна. Но было бы неточным сказать, что они поддерживали автократию. Они служили закону с абсолютной беспристрастностью и не отдавали предпочтения богатым. Если подвергалась угрозе жалкая собственность какого-нибудь бедняка, они защищали ее в строгом соответствии с конституцией.

Под могучей защитой Социальной машины богатство Первой Земли неумолимо перетекало в карманы элитарного меньшинства. Положение усугубляло то, что развитие технологии уничтожило зависимость имущих классов от неимущих. На вашей планете богатые все еще нуждаются в бедных, потому что заводам все еще нужны рабочие. На Первой Земле машины больше не нуждались в людях-операторах, а высокоэффективные роботы способны выполнять любую нужную задачу. Бедные даже не могли продать свой труд, и в результате они впали в полную нищету. Это преобразило экономическую реальность Первой Земли, богатства с огромной скоростью концентрировались в руках немногих.

Я бы не смог объяснить вам чрезвычайно сложный процесс концентрации богатств, – продолжал инопланетянин, – но, по существу, это напоминает движение капитала на вашей планете. Во время жизни моего прадеда шестьдесят процентов богатств на Первой Земле контролировали десять миллионов человек. В период жизни моего деда восемьдесят процентов богатств контролировали десять тысяч человек. В период жизни моего отца девяносто процентов богатств принадлежали всего сорока двум индивидам. Когда я родился, капитализм на Первой Земле достиг своей вершины и сотворил невероятное чудо: девяносто девять процентов богатств планеты принадлежали одному человеку! Этого человека назвали «Последним капиталистом».

Несмотря на то что еще существовали диспропорции в уровнях жизни остальных двух миллиардов, они в целом контролировали всего один процент мирового богатства. То есть Первая Земля стала планетой, где жили один богатый человек и два миллиарда обнищавших людей. Все это время конституционная неприкосновенность частной собственности оставалась законом, и Социальная машина преданно исполняла свой долг по защите собственности одного индивида.

Хотите знать, чем владел Последний капиталист? – Инопланетянин повысил голос. – Он владел Первой Землей! Все континенты и океан на планете стали его гостиными и личными садами. Даже атмосфера Первой Земли была его частной собственностью.

Остальные два миллиарда индивидов жили в полностью закрытых жилых помещениях, миниатюрных, автономных домах с собственной системой жизнеобеспечения. Они жили, замкнувшись в своих крохотных мирах, их жизнь поддерживали собственные системы подачи воды, воздуха, почвы и других ресурсов. Единственным ресурсом, не принадлежавшим Последнему капиталисту, и единственное, что они могли законно брать из внешнего мира, был солнечный свет.

Мой дом стоял рядом с маленькой речкой, окаймленной зеленой травой. Луга простирались до речного русла и дальше, уходя до самых изумрудных подножий гор вдалеке. Изнутри мы слышали пение птиц и плеск рыбы в воде и видели стада оленей, неторопливо пасущихся на берегах речки, но больше всего меня завораживал вид травы, колышущейся под ветром.

Но все это принадлежало не нам. Моя семья была полностью отрезана от внешнего мира, и мы могли только смотреть в воздухонепроницаемые иллюминаторы, которые никогда нельзя было открывать. Чтобы выйти наружу, необходимо было пройти через воздушный шлюз, как будто мы выходили из космического корабля в открытый космос. По правде говоря, наш дом был очень похож на космический корабль – разница заключалась в том, что враждебное окружение было внутри! Мы могли дышать только омерзительным воздухом, который выдавала наша система жизнеобеспечения, могли пить только ту воду, которая уже миллион раз подвергалась очистке, могли давиться только едой, произведенной из наших собственных экскрементов. И все это время лишь одна стена отделяла нас от огромного, щедрого мира природы. Когда мы выходили наружу, мы одевались как астронавты и брали с собой свою собственную еду и воду. Мы даже брали с собой свои кислородные баллоны, потому что воздух, в конце концов, принадлежал не нам, а Последнему капиталисту.

Конечно, иногда мы могли позволить себе шикануть. В праздники или в день свадьбы мы покидали свой тесный домик и наслаждались роскошью открытого пространства. Тот первый глоток естественного воздуха нас буквально опьянял. Он был слегка сладким – таким сладким, что заставлял заплакать. Но это было не бесплатно. Перед выходом из дома мы должны были проглотить счетчики воздуха размером с пилюлю, которые точно измеряли, сколько воздуха мы потребляем. За каждый наш вдох с нашего банковского счета снималась плата. Для большинства бедняков это была роскошь, которую они могли себе позволить раз или два раза в год. Мы не смели расходовать силы, пока находились вне дома. В основном просто сидели и контролировали дыхание. Перед возвращением домой мы должны были тщательно чистить подошвы туфель, потому что почва вокруг дома принадлежала не нам.

Житель Первой Земли на несколько секунд умолк.

– Я вам расскажу, как умерла моя мать, – медленно произнес он. – Чтобы снизить расходы, она три года не покидала дома. Даже по праздникам не выходила из него. В ту ночь, когда это произошло, она ухитрилась проскользнуть через двери воздушного шлюза во сне. Наверное, давно уже мечтала о природе. Когда ее обнаружил Страж порядка, она уже забрела довольно далеко. Он увидел, что она не проглотила измеритель воздуха, и поэтому приволок ее обратно в дом, сжав шею металлическим когтем. Он вовсе не намеревался задушить ее, перекрыв ей дыхание, он всего лишь хотел защитить неотъемлемое право другого гражданина на его частную собственность – воздух. К моменту возвращения домой она была уже мертва. Страж бросил ее тело и сообщил нам, что она совершила правонарушение. Нас оштрафовали, но нам нечем было заплатить, поэтому труп матери конфисковали вместо штрафа. Вам следует знать, что труп – это драгоценная вещь для каждой семьи – семьдесят процентов его веса составляет вода плюс несколько других ресурсов. Стоимость трупа матери, однако, не могла покрыть штраф, и Социальная машина откачала из дома некоторое количество воздуха, соответствующее остатку долга.