Блуждающая Земля - Лю Цысинь

– Тогда спасибо.

– Не за что. Я просто выполняю контракт.

Из дула Курносого еще раз вылетел смертоносный огонь. Пуля, вращаясь, пронеслась по воздуху и попала художнику в сердце. Кровь брызнула из его груди и спины, пока он падал, и капли крови усеяли землю подобно горячему, красному дождю.

– В этом не было необходимости.

Голос раздался за спиной у Гладкоствольного. Он опять резко повернулся и увидел мужчину, стоящего посреди свалки. Он был одет в кожаную крутку, почти точно такую, как на Гладкоствольном, и на вид был молод, но ничем другим не примечателен. Голубой свет от звездного круга блестел в его глазах.

Гладкоствольный опустил свой револьвер и отвел дуло в сторону от незнакомца, но легонько взвел курок. Теперь Курносый был готов выстрелить от малейшего прикосновения к спусковому крючку.

– Полицейский? – небрежно спросил Гладкоствольный.

Незнакомец покачал головой.

– Тогда идите и позовите их.

Мужчина не двинулся с места.

– Я не стану стрелять вам в спину, я обрабатываю только тот объект, который указан в моем контракте.

– В данный момент мы не должны вмешиваться в дела людей, – ровным голосом ответил незнакомец.

Его слова поразили Гладкоствольного, как удар молнии. Пальцы, держащие револьвер, ослабели, и курок револьвера вернулся на место. Он пристально посмотрел на незнакомца. При свете звездных кораблей тот выглядел совершенно обычным человеком.

– Значит, вы… уже высадились на Землю? – спросил Гладкоствольный с необычной для него дрожью в голосе.

– Мы высадились уже довольно давно.

Стоя на горе из мусора где-то на Четвертой Земле, два индивида с разных планет долго молчали. Плотный, теплый воздух неожиданно показался Гладкоствольному душным. Ему хотелось сказать что-нибудь, что угодно, и события нескольких последних дней подсказали вопрос:

– Там, откуда вы прилетели, есть бедные и богатые?

Первый землянин улыбнулся и ответил:

– Конечно. Я – бедный. – Он показал рукой на звездный круг над ними. – Как и они.

– Сколько там людей?

– Если вы имеете в виду тех, кто сейчас на этих кораблях, – больше пятисот тысяч. Но мы всего лишь авангард. Еще десять тысяч кораблей прилетит через несколько лет, с миллиардом человек на борту.

– Миллиард? – изумился Гладкоствольный. – Они… все они не могут быть бедными, правда?

– Все до единого, – подтвердил инопланетянин.

– Сколько людей на Первой Земле?

– Два миллиарда.

– Как такое количество людей на одной планете может быть бедным?

– Как такое количество людей на одной планете может НЕ быть бедным? – парировал инопланетянин.

– Я бы подумал, – ответил Гладкоствольный, – что слишком большое количество бедных дестабилизирует планету, а это создает трудности также для среднего и высшего классов.

– На данной стадии развития Четвертой Земли так и есть.

– Но это не всегда будет так?

Первый землянин опустил голову и задумался над этим, затем ответил:

– Почему бы мне не рассказать вам историю о богатых и бедных Первой Земли?

– Я бы с удовольствием ее послушал. – Гладкоствольный сунул Курносого обратно в наплечную кобуру.

– Наши две цивилизации поразительно похожи, – начал инопланетянин. – Мы раньше прошли по тем дорогам, которыми вы идете сейчас, и мы тоже пережили эпоху, похожую на вашу нынешнюю. Несмотря на то что богатство распределилось неравномерно, наше общество нашло определенное равновесие. Величина населения, и богатого, и бедного, поддавалась регулированию, и все были убеждены, что неравенство обеспеченности исчезнет по мере развития общества. Большинство людей ожидало в будущем наступления века идеального процветания и великой гармонии. Но мы вскоре обнаружили, что все гораздо сложнее, чем мы себе представляли, и то равновесие, которого мы добились, вскоре было уничтожено.

– Чем уничтожено?

– Образованием. Вы знаете, что в нынешний век на Четвертой Земле образование является единственным средством добиться влияния в обществе. Если общество – это океан, разделенный на слои с разной температурой и соленостью, тогда образование – это труба, соединяющая дно океана с поверхностью и предотвращающая полную изоляцию каждого слоя.

– Значит, вы говорите, что все больше бедных людей могло позволить себе посещать университет?

– Да. Стоимость высшего образования все росла, пока не стала привилегией, доступной сыновьям и дочерям элиты общества. Однако стоимость традиционного образования все же имела пределы, пусть даже это были лишь незрелые рыночные соображения, поэтому, хотя труба стала тонкой как паутинка, она полностью не исчезла. Но наступил день, когда появление совершенно новой технологии изменило образование.

Гладкоствольный рискнул высказать догадку:

– Вы имеете в виду способность передавать знания непосредственно в мозг?

– Да, но прямое впрыскивание в мозг знаний было только частью этой технологии. Мозг человека можно имплантировать в суперкомпьютер такой мощности, которая далеко превосходит сам мозг; каталогизированные знания импланта компьютер мог вызвать в виде четких воспоминаний. Но это было лишь одной из второстепенных функций компьютера, – продолжал инопланетянин. – Он стал усилителем ума, усилителем понимания и мог поднимать человеческую мысль на совершенно новый уровень. Внезапно знание, ум, глубина мысли – даже совершенство ума, характера и эстетических суждений – стали товаром, который можно купить.

– Должно быть, они дорого стоили, – заметил Гладкоствольный.

– Невероятно дорого. Если выразить это в ваших нынешних денежных единицах, стоимость такого высшего образования одного человека была равна цене двух-трех квартир площадью сто пятьдесят квадратных метров в одном из лучших районов Шанхая или Пекина.

– Даже если оно стоило так дорого, все равно нашлось бы несколько человек, способных себе его позволить.

– Да, – признал Первый землянин, – но они составляли крохотный сегмент высшего класса. Трубопровод со дна общества до самого верха был полностью перерезан. Люди, получившие столь превосходное образование, были гораздо умнее, чем те, кто его не получил. Когнитивные различия между этими образованными элитами и обычными людьми были так же велики, как различия между людьми и собаками, и эти различия проявлялись во всех аспектах жизни людей, даже в художественной восприимчивости, например. Такая суперинтеллигенция сформировала новую культуру, культуру столь же непонятную остальному человечеству, как симфония непонятна собаке. Они могли усвоить сотни языков и в любом конкретном случае использовать именно тот язык, который требовал этикет. С точки зрения этих суперинтеллектов, беседа с обычными людьми напоминала сюсюканье со щенками. И поэтому кое-что произошло, вы умный, вы должны догадаться.