Леди и Некромант - Екатерина Воронцова

Что бы ни обещали, он должен был отказаться… тогда еще Ричард верил в жрецов почти как в Богов. А теперь…

— Уходи! — Он закрыл глаза и взмахнул саблей.

Бессмысленно.

Белесый туман расползался. Манная каша, которую матушка варила… полужидкая и с комочками… пригорала еще через раз… матушка прекрасно готовила, но вот манная каша ей никогда не удавалась.

Туман липкий.

Сырой.

Там, в храме, тоже было прохладно. И Ричард ежился, договариваясь, как ему казалось, со жрецом, чтобы тот провел полный обряд.

И денег дал.

Двадцать пять золотых, которые откладывал на пару жертвенных кинжалов из староимперской стали…

Он мотнул головой.

Сила… ему нужна сила, иначе…

…он слышит запах, эту сладковатую смесь, аромат цветов и гниения… шелест шелкового платья… блеск жемчуга… заунывный голос жреца, который срывается на верхних нотах. Обряд долог, и в какой-то момент Ричарду начинает казаться, что он никогда не завершится.

Атласные перчатки на руках невесты.

Он сам выбирал кольцо.

Еще сорок золотых. Полгода работы… и мелочь, как оказалось, для прекрасной Орисс… ее духи, те, с ярким запахом свежескошенной травы — самый модный в сезоне аромат, стоили дороже.

От невесты же пахло фруктами.

И была она ниже Орисс.

И как шла к алтарю, опираясь на руку верной няньки… он видел все, но почему-то ослеп, оглох, если не заподозрил неладное…

…эта память опасна.

В трясину затягивает…

…клинок вскрывает кожу на запястье, и кровь, отданная добровольно, льется в чашу… жрец принимает кинжал и поворачивается к невесте, заслоняя ее на несколько мгновений от Ричарда… и ему совестно, что Орисс придется пережить эту недолгую боль.

И что на белой ее коже останется тонкая полоса шрама.

И в то же время он рад, что эта полоса, способная сказать многое знающему человеку, останется. Она — клеймо.

Вящее подтверждение его, Ричарда, права…

…уходить. Удержать память.

Это гончая.

Туман.

Туман был и в ту ночь… воскурения… кровь на алтарь поверх цветов, небрежно, будто и не кровь, но традиционное вино… снова песнь срывающимся голосом… пламя, которое взметнулось, принимая подношение… жрец…

…благословляю вас…

…надо было найти его, предавшего Богов и право…

…уже не невеста, но жена… и Ричард с трепетом касается кружевной накидки. Он помнит крахмальную жесткость ее, и то, как она не поддавалась, закрепленная надежности ради дюжиной булавок… и то, как он спешил, булавки выбирая.

И поднимал.

И замер, увидев вместо Орисс ту женщину… темное лицо, все еще красивое, пусть годы и не пощадили его законную супругу. Седые волосы. Черные глаза.

Морщины.

Благородные морщины, сетью мелких трещин на мраморе кожи. Удивление.

И бесконечное безоблачное счастье.

— Ты вернулся за мной, Морган…

Мир перевернулся… и упал.

Почти.

Не стоило перечить Ричарду.

И уж тем более верить существу, которое, как оказалось, не было собакой, а было гулем… еще бы знать, что это подразумевало.

Если выживу — всенепременно спрошу.

Если…

Я сглотнула и немалым усилием воли отвела взгляд от твари, которая была до такой степени уродлива, что само это уродство казалось прекрасным.

Белая кость.

Серая с синевой плоть.

Черные сосуды.

Странная гармония линий, хотя сам по себе рисунок их безумен. Оживший монстр из снов Дали застыл в паре метров от меня и пялился… глаз на этой харе не было, но взгляд я ощущала. Внимательный такой. Назойливый даже…

Тварь не спешила.

Сидела.

Смотрела.

Улыбалась во всю свою зубастую пасть. И вот от этой улыбки мне становилось крепко не по себе.

Даже змеи, которые не думали обратно обращаться в камень, больше не пугали. То есть пугали, но куда меньше этого существа. А оно, мнилось, просто так не уйдет.

И Ричард…

Встал передо мной, герой несчастный, в клинок вцепился, хотя даже мне понятно: клинок этот твари, что медведю хлопушка. А он стоит… и пялится, пялится… и белый крупяной туман, весьма мерзопакостного вида, ноги Ричарда облепил. Ощущение, что трясина подымается…

— Ричард!

Не шелохнулся даже.

И когда я по плечу похлопала… нет, понимаю, что не стоит отвлекать героя во время совершения подвига, но уж больно он сосредоточенный.

С таким же успехом я могла местные статуи хлопать.

И как быть?

Сожрут же…

Саблю перехватить? А дальше? С холодным оружием я лишь на кухне ловко управляюсь, но лук, в отличие от нежити, сопротивления не оказывает. Да и зубов у него нет… и вообще…

Гуль издал протяжный лающий звук.

Понятно.

Схватка — не наш вариант, а вот стратегическое отступление… было бы еще куда… лаз, через который мой приятель перебрался по ту сторону ограды, нам не подходит, это Ричард уже проверил. А вот другие варианты… какие?

Змеи покачивались.

Шипели вяло…

По ограде бежали лиловые искры… ограда… поворачиваться спиной к зубастой твари, которая явно недружелюбно настроена, не самая лучшая идея. Вот только других не было.

Ограда…

Высокая. Метра три… обманчиво хрупкая. Этакое кружево из металла и магии, причем, судя по змеям, которые по этому кружеву расползались, магии сюда было вбухано изрядно.

Так… змеи змеями.

Ограда оградой.

А калиточка калиткой. Правильно. Кто-то же должен за этой громадиной присматривать. Полоть там… травку стричь… хотя травка здесь росла редкая и какая-то вялая. Не важно. Главное, что калитка все-таки имелась. Узенькая такая.

Тоже кружевная.

И со змеями.

Впрочем, эти вели себя пристойно, шипеть не пытались, но, стоило протянуть руку, зашевелились, воззрились на меня красными глазами.

— Вечер добрый, — сказала я, хотя и не вечер был, и не добрый совершенно. — Прошу простить мне это вторжение, я бы ни в коем случае не нарушила бы покой этого места, если бы не обстоятельства, от меня не зависящие… видите ли, нас хотят банальнейшим образом сожрать.