Сверхдержава - Андрей Плеханов

— А площадь кто в честь тебя назвал?

— Я и назвал. У тебя что, возражения есть?

— Нет… Очень красивое название.

— Слушай! — Петя воодушевился. — Тут в городе еще три площади ничейные есть! Хочешь, одну в честь тебя назовем? Тебя как зовут?

— Сергей Перевозов.

— Вот! Я тебе и памятник сварганю! Только они это… Неблагоустроенные площади. Там поработать надо будет как следует. Ну, это мы сделаем! Сашка нам бульдозером все разгребет. Плиты на складе выпишем, там еще тонн сто осталось. Крановщик у нас, правда, умер два месяца назад, от чумы… Ну да ладно! Я сам за кран сяду! Я умею немножко. Кранов у нас штук пять бесхозных стоит. Короче, будет у тебя своя площадь! Ты подумай, а?… Площадь имени Сергея Перевозова!

«Этого еще только не хватало. Может быть, изваять меня в виде триединой троицы? Триамурти: Краев, Шрайнер и Перевозов. Три источника, три составные части расстройства личности».

— Нет, — сказал Краев. — Ни к чему это. Обойдусь без площади. Извини, Петя.

— Вот, все вы так! — Стороженко удрученно развел руками. — Деградирует чумной народ. Вспомни, что пять лет назад было! Сообща город своими руками поднимали. Конфетку ведь сделали, а не город! Получше, чем в любой Швейцарии. У меня заказов на скульптуры на год вперед было. А сейчас что? Раньше шести вечера ни одна собака не просыпается! Зажрались! Только до бара доползти, мескалина тяпнуть, чтобы потом слюни пускать да в потолке свои глюки выглядывать. Слушай, мне кажется, что бараны только этого хотят. Чтобы у чумников поскорее крыша окончательно съехала.

Слушай, Петя, — сказал Краев доверительно, вполголоса. — Вот ты «правильных» сейчас ругаешь… Баранов, так сказать. Не боишься, что за хобот тебя возьмут когда-нибудь? Кто-нибудь настучит…

— Настучит?!! — Петя загрохотал раскатистым басом. — Да я пойду сейчас приварганю моему писающему мальчику голову нашего президента и лозунг напишу: «Да здравствует агрессия!» Никто и пальцем не поведет!

— Почему?

— А потому что бараны не могут применять к нам силовые методы! Мораль им не позволяет! — Петя шарахнул мягким кулачком по стойке. — Ты! Ты кто такой? Ты иностранец, да? Ты как в зону-то попал?

— С чего ты взял? — смутился Краев. — Какой я тебе иностранец? Типун тебе на язык.

— Ты — не баран! На барана ты не похож. Про чумников ты ни черта не знаешь! Сразу видно, что ты в первый раз в чумную зону попал. Значит, ты иностранец!

— Я русский.

— Я не спорю, что ты русский. Только последние восемь лет ты жил где-нибудь за бугром. А потом вернулся на родину — ностальгия замучила. Тебе сделали прививку, провели тесты, выяснили, что ты — неиммунный, и отправили в чумную зону. Ты что, думаешь, один ты такой олух нашелся? Мы таких иностранцами и называем! Ну, угадал?!

Николай съежился, по спине его побежали не то что мурашки — черные муравьи-убийцы. Он попался. Он никак не ожидал, что его раскроют так быстро. Болван… На что надеялся? Гений конспирации… Какой-то скульптор пончиков раскусил его, как мальчишку…

— Он не иностранец, — раздался голос за спиной Краева. — Он чумник. Из четвертого врекара.

— Из четвертого?! — взвизгнул Петя. — Сукины дети! Я так и знал, что они додумаются до этого! Сами не могут с нами справиться, так подсунули сюда убийцу-полумеха! А я еще памятник ему хотел поставить!

Я на твою могилу памятник сделаю!.. Руки вверх, падла! Тебе говорю!

Стороженко выхватил из-за стойки огромный черный ствол и направил его на Краева. Эта базука не походила на милицейский электрошокер. Скорее это был крупнокалиберный пулемет — из тех, что оставляют в теле дырки шириной в ладонь. Краев медленно поднял руки. В голове его было идеально пусто. Он только чувствовал, как громкие удары его, сердца дрожью отдаются в коленках.

— Спокойно… — Голос сзади был определенно знаком. — Не спеши, Петя. Дай-ка я его потрогаю. Если начнет метаморфироваться — стреляй.

Краев не шевелился. Он даже не знал, что происходит там, сзади. Только он почувствовал вдруг легкие удары по ногам, по ягодицам, по спине, по поднятым рукам… Его простукивали деревянной палкой, как простукивают мраморную статую в поисках пустот. Пустот, в которых могут быть спрятаны какие-нибудь сокровища. И не только сокровища. Кажется, тот, кто трогал его сзади, боялся ничуть не меньше, чем сам Краев.

— Я не полумех, — сказал Краев. — Я даже не знаю, что такое «полумех». Я надеялся, что вы мне это объясните, ребятки. А вы обращаетесь со мной как с заминированным камикадзе. Не бойтесь, я не взорвусь. Максимум, на что я способен, — это испортить воздух.

— Ни черта не понимаю, — сказал человек сзади. — На полумеха ты действительно не тянешь. Ты не врешь?

— Не вру.

— Так ты все-таки из Инкубатора? Из четвертого врекара?

— Да.

— Почему же ты ничего не знаешь? Почему так странно себя ведешь? Почему ты от нас не прячешься?

— Потому что мне стерли память, — тихо произнес Краев. — Я понятия не имею о том, что это такое — четвертый врекар. Возможно, я и был каким-нибудь полумехом. Или долгоногом. Или еще кем-нибудь. Но я не помню ничего за последние восемь лет. Ни одного дня. Из моей жизни стерли восемь лет и отправили сюда, в седьмой карантин. На отдых, может быть?

— Сейчас посмотрим, на какой отдых тебя отправили. Раздевайся.

— Как? Совсем?

— Совсем.

Краев обреченно стягивал с себя одежду. Чувствовал он себя совсем униженно. Но куда было деваться? С таким пулеметом не поспоришь.

— Повернись.

Краев развернулся и сразу же смущенно прикрылся руками. Сзади него стояли парень и девушка. Симпатичная девушка.

Парнем был Салем. В руках он держал длинную деревянную палку, подсоединенную золотистыми проводками к черному ящичку, который висел на его груди. Девчонке было чуть больше двадцати лет. Голова ее была обрита наголо, почти как у Салема, только посередине черепа шла тонкая косичка желтого цвета с вплетенными серебристыми полосками. Косичка доходила до затылка и раздваивалась там на два хвоста, к каждому из которых был прикреплен светящийся шар, размером с бильярдный. Несмотря на столь оригинальную прическу, способную, по мнению Краева, изуродовать любое человеческое существо, девушка была красива. Большие глаза, четко обведенные черными и фиолетовыми линиями на манер мишеней. Прямой правильный нос. Губы, накрашенные зеленой помадой, напряженно сжатые и все равно красивые. Мускулистый, подтянутый живот — полоской между короткой обтягивающей майкой и полосатыми бриджами. У этой девчонки все было на месте. На месте находился и электрошокер, направленный Краеву прямо в грудь. Девушка держала его уверенно — так, словно не выпускала из рук с самого рождения.

— Лиза, твое слово — последнее, — сказал Салем. — Этот тип — полумех?