Подкаст бывших - Рейчел Линн Соломон

– Антиквариатом?

– А, я, наверное, тебе не рассказывал. У моих родителей антикварная лавка. А у меня – неизлечимое пристрастие к старинным кухонным приборам, если конкретно – к чугунной посуде.

– Тогда решено, – говорю я, зевая. Только я решила, что наконец его раскусила, как Доминик обнажает новую сторону. – Сначала антиквариат, потом горы. – Я ворочаюсь, чтобы взглянуть на время. – Сейчас что, правда полвторого?

– Устала? Засыпай. Я всегда был совой.

Но дело в том, что… я и впрямь устала, но не хочу спать. Я хочу и дальше разговаривать. Хочу по-настоящему изучить его губы, рот, хочу, чтобы он прижался своими бедрами ко мне и вдавил меня в матрас, но я также хочу услышать другие его секреты – и поведать собственные.

Но я не знаю, как сделать что-либо из перечисленного, поэтому выключаю лампу и погружаю нас обоих в темноту.

– Доброй ночи, Шай, – говорит он, и мне немного разбивает сердце осознание, что я услышу от него эти слова только дважды.

* * *

Первое, что я ощущаю после пробуждения – тепло. Свет заливает комнату, а рядом со мной – очень высокий и очень щетинистый парень. Одна его рука под подушкой, а другая вытянута на кровати между нами. И боже, какой же он милый. Всегда испытывала слабость к спящим парням. В реальной жизни они редко позволяют себе быть такими мягкими и невинными.

Стив просится на прогулку, мягко поскуливая у изножия кровати, словно тоже не желая разбудить Доминика. Кровать издает скрип, когда я встаю, и Доминик вздрагивает.

– Прости, я тебя разбудила? – спрашиваю я.

– Нет-нет, – отвечает он, все еще не открывая глаз.

Я невольно улыбаюсь.

– Можешь пока поспать. Я прогуляюсь со Стивом и приму душ.

– Я встаю, – говорит он, ворочаясь и зарываясь лицом в подушку.

После того как я выгуливаю Стива, Доминик принимает душ на первом этаже, а я – на втором. Я одеваюсь гораздо проще, чем на работу: в черные леггинсы, футболку с принтом, серое худи. Он тоже в спортивно-повседневной одежде: джинсах, свитшоте из Северо-Западного университета (это вообще законно – держать у себя столько мерча своего универа?) и кепке с логотипом бейсбольного клуба «Сиэтл Маринерс».

Прогноз погоды обещал морось утром и солнце днем, поэтому сперва мы решаем поискать классный антиквариат, а затем прогуляться в горы. Мы проводим утро на фермерском рынке, берем выпечку и свежие фрукты. Быть может, Кент был прав, сведя нас, потому что именно такими вещами я бы занималась со своим парнем. Стив встречает каждого прохожего так, словно хочет, чтобы он или она забрали его с собой.

– Стив, а как же верность? – говорю я, притворяясь оскорбленной.

Зарядившись углеводами, мы садимся в мою машину, чтобы нанести на карту антикварные лавки, найденные Домиником.

– Держи, – говорю я, вручая ему телефон, пока закрываю переноску со Стивом. – Глянь, куда отправляемся сначала.

Когда я сажусь за руль, он ухмыляется, глядя в мой телефон.

– А ты взялась за юридические подкасты.

Я пытаюсь выхватить его, но Доминик держит телефон вне досягаемости.

– Просто… изучала тебя. Должна была узнать больше о твоих интересах.

– Ага. – Он листает и ухмыляется. – Тогда почему тут указано, что ты прослушала… двенадцать последних выпусков?

– Мы со Стивом ходим на долгие прогулки, – настаиваю я, и Доминик лыбится всю поездку.

Меня больше интересует не сам антиквариат, а поведение Доминика в антикварной лавке. Он словно сразу знает, куда идти, хотя никогда там не был. Я следую за ним в отдел, полный кухонных приборов.

Он извлекает чугунную сковороду и изучает ее.

– «Гризволд» номер семь. Класс. – Заметив мое недоумение, он тут же смущается. – Это зависимость. У меня в квартире их около двадцати.

– И ты готовишь на каждой?

– Сперва я их реставрирую, – говорит он. – Перед тем как ее выдержать, нужно удалить ржавчину стальной ватой.

– Выдержать? Типа… как вино?

– Нет, не совсем. Нужно смазать сковородку маслом, затем положить ее в горячую печь на час или около того, а после этого на ней можно готовить.

– Вау, – говорю я под искренним впечатлением. – Мы с Аминой иногда ходим на барахолки, но в основном за одеждой.

– Да? – Пока он перебирает посуду, краешек его рта изгибается. Я приседаю рядом, пытаясь помочь, хотя понятия не имею, что ищу. – Кстати, ты классно одеваешься.

Мое лицо нагревается сильнее, чем любая сковорода.

– Я думала, тебе не нравится футболка с тако.

– О, не пойми меня неправильно – футболку с тако нужно сжечь. Я имею в виду то, что ты носишь на работу. – Он зарывается в другую кучу, и я не вижу его лица.

– О. Э… спасибо, – говорю я, а затем пытаюсь сменить тему: – Скажи, что мы ищем?

Так начинается лекция о чугуне.

Доминик доволен своими находками: «Гризволд» номер семь и «Вагнер» номер пять. После быстрого перекуса в кафе мы выдвигаемся в горы. К счастью, маршрут несложный, и нам удается поговорить без одышки. А это хорошо, потому что именно ее я каждый раз ощущаю возле Доминика вне зависимости от того, чем мы занимаемся. Стив рысит рядом со мной, просто довольный тем, что он здесь.

– Сто лет не был в горах, – говорит Доминик. Его шаги гораздо длиннее моих, и я понимаю: он сознательно идет медленнее, чтобы я поспевала. Это одновременно мило и бесит. – Здорово бывает просто поразмышлять.

– Мы с мамой часто ходили в горы пару лет после смерти отца. – Психолог посоветовал нам прогулки для того, чтобы сблизиться. Не то чтобы мы много говорили во время этих прогулок, но, думаю, они нам помогли.

– А твоему папе нравилось ходить в горы?

Я фыркаю.

– Господи упаси. Он ненавидел природу. А для нас с мамой прогулки были своего рода терапией. У папы была шутка на этот счет: как дико, говорил он, что я живу на тихоокеанском северо-западе, ведь я несовместим с природой. Конечно, он мог оценить по достоинству закат или дерево необычайной красоты, но у него была очень бледная кожа – приходилось наносить солнцезащитный крем с максимальным фильтром. А еще он утверждал, что комары обожают лакомиться его кровью, потому что он всегда был покрыт укусами.

– Он был рыжим?

– Нет, он был блондином. Но моя мама рыжая. А что?

– Твои волосы, – указывает он жестом, – они не чисто каштановые. В правильном свете они отливают рыжим. Или это мелирование?

– О. – Я прохожу руками по хвосту. – Нет. Я никогда не красила волосы. Но обычно просто говорю, что они каштановые. Не очень захватывающе. Рыжего почти не видно. Проехали, – говорю я, отходя от обсуждения моих волос. – Я тоже давно не занималась пешим туризмом. Была занята тем, что, видите ли, встречалась с тобой.