Путешествие на восток - Кирилл Клеванский

Например, в то утро, когда я занимался починкой нашего средства передвижения, случайно, засмотревшись на девушку (красивая ведь), шваркнул молотком себе по пальцу. Отчего зашипел похлещи гадюки, а потом, когда попытался встать, сильно ушибся головой о выступающий бортик; в результате уронил молоток себе на ногу, зашибив палец, ну и следом, потеряв равновесие, укатился далеко под откос. Под заливистый смех я не в самом добром расположении духа поднялся из оврага, весь в цветах и каких-то летающих жучках, до боли похожих на божьих коровок. Так я это оставить не мог, поэтому вскоре уже девушка барахталась в цветах, а я с чувством выполненного долга вернулся к ремонту.

К полудню повод посмеяться появился у меня. Леди недолго дулась и уже вскоре заплетала свои волосы в косу, но не смогла удержаться и вплела в нее бесчисленное количество свежесорванных бутонов. Признаться, выглядела она просто потрясающе… ровно до тех пор, пока не налетели пчелы, заинтересованные новым образчиком местной флоры. Столько визгу, беготни и криков я не видел и не слышал с тех самых пор… да никогда! Под конец я, валяясь на земле, задыхался от смеха и пытался утереть слезы. Смуглянка же догадалась расплести косу и выкинуть цветы куда подальше. Пчелы смиренно удалились по своим жужжащим делам. Но следующие несколько часов Мия сидела на козлах, завернувшись в плащ так, что выступал лишь точеный носик. А стоило мне издать звук «жу-жу», как она вздрагивала и полностью окукливалась. Правда, вскоре меня раскусили, и мне пришлось снова вертеться, подобно волчку, дабы казенное тело не пострадало от рассерженной аристократки. Так, веселясь и развлекаясь, используя в этих целях ближнего своего, мы и не заметили, как начало смеркаться.

Летом в этой части материка невероятно паршиво. Темнеет рано и так быстро, что оглянуться не успеешь, как все вокруг подернется темным саваном. Но сегодня было что-то не так. Казалось, ночь потеряла уверенность в своих силах и подступала осторожно и с явной неохотой. Цветущие холмы погружались в сумерки, тягучие и вязкие, словно болотная трясина, потревоженная неосторожным путником. А над землей клубился туман, укрывший цветы мокрым сероватым одеялом. Ветер задул сильнее, лошадь нервничала, Мия не обращала на это внимания и увлеченно щебетала, я же ощущал, как чувство тревоги ледяным обручем сдавило голову. А когда перед нами на дороге появился человек с резным посохом в руках, я был готов испепелить его на месте.

— Вечер добрый, — поздоровался некто, завернутый в плащ.

Он был примерно моего роста, но уже в плечах, лицо скрывали туман и сумрак, но по голосу я понял, что ему лет сорок.

— Уверены? — спросил я, не убирая руку с гарды. — А как вы определили степень его доброты?

Мы некоторое время посверлили друг друга взглядами, хотя ни я, ни он видеть лицо собеседника не могли. В конце концов, моя взяла.

— Прошу прощения, — чуть поклонился незнакомец. — Меня зовут Кубарт Квин, я из деревни Широкие Клубни, возвращаюсь домой от деверя с соседнего хуторка.

— Тим Ройс, — представился я. — А это моя жена Мия. Мы едем в порт, но хотели задержаться на пару дней в вашей деревне. Пополнить запасы и отдохнуть.

— Вот видите, — мне показалось, он усмехнулся, — значит, вечер действительно добрый.

— Ваша правда, — кивнул я. — Садитесь, Кубарт, заодно и дорогу покажете.

Я подвинулся на козлах и освободил место слева от себя. Вскоре новый знакомец взобрался на повозку и сел рядом. Его лицо было типичным и ничем не примечательным, разве что чуть выпирающей верхней челюстью. Теперь я сидел посередине: в случае чего мог с легкостью выхватить кинжал правой рукой и тут же перерезать глотку новому попутчику. Паранойя, знаете ли.

И повозка покатилась дальше, плывя, словно корабль в серебряном море. Звезды прятались за облаками, а их скудный, холодный блеск не мог дать достаточно света. Видимость ограничивалась тремя, максимум четырьмя метрами. Правда, было так тихо, что любой шорох, любой хруст отдавались в ушах колокольным звоном городской ратуши. Попутчик был молчалив и спокоен, он даже словом не обмолвился после того, как кобылка, недовольно фыркнув, покатила дальше. Что-то настораживало и ее, и меня.

— Не поздно ли мы приедем? — спросил я. — Разве в этот час еще открыты ворота?

— Конечно, — кивнул Кубарт. — У нас здесь места тихие, так что мы всегда рады любым гостям.

— Понятно.

После этого мы не проронили более ни слова. В конце концов, когда Любовники сияли где-то на северо-западе, мы поехали в горку и вскоре оказались перед распахнутыми воротами. Густой частокол, служащий стеной, отгородил деревню от окружающего мира. Последний рубеж, хотя даже скорее осколок «свободных земель»; не принадлежащие и не подчиняющиеся никому рабы псевдосвободы. Раньше таких деревень и хуторов было тьма, но все больше людей бегут в города, оставляя за собой землю, еще пахнущую плугом и потом. И что-то меня насторожило при взгляде на это поселение домов на тридцать. Взглянув на сторожевую вышку, я ничего не заметил. Вообще. Будто там и не было никого, но ведь глупость же, дозорный всегда должен стоять наверху. Мы поехали дальше, и за воротами нас никто не встретил, только пустая будка.

— А где же сторожевой? — аккуратно задал я вопрос.

— Да приболел маленько, — пожал плечами Кубарт. И, будто почувствовав мой немой вопрос, тут же дополнил: — А места здесь тихие, пару дней и без деда в будке проживем.

Значит, без деда…

Вокруг же было безмолвно, как в могильном склепе. Лишь ветер, ручьем струящийся меж домов, не давал забыть, что ты все же не на кладбище. Хотя порой темные, неосвещенные здания высились, словно каменные надгробия. По узкой дороге катила повозка, и кобыла то и дело нервно фыркала, резко поводя головой в сторону не ощущаемых мной запахов. Я не слышал пения птиц, лишь цикады трещали, но как-то глухо, слишком тихо. А туман все стелился под ногами, сглаживая очертания всего, на что падал глаз, превращая окружающий мир в нечто несуразное.

— Вам, наверное, к старосте надо? — подал голос спутник.

— Да хотелось бы сперва в таверну.

— Ну и отлично. У нас что дом старосты, что ратуша, что таверна — все в одном здании. Деревня-то маленькая.

Тридцать домов…

Свернув на повороте, я чуть не зацепил бортом местами пробитый забор. Впереди показалось высокое трехэтажное здание, единственное, которое разгоняло мрак приглушенным светом, пробивающимся сквозь мутноватые стекла окон.

Лиамия Насалим Гуфар

Тим дождался, пока слезет чужак, и сам спрыгнул с козел. Волшебник привычно подал руку Лиамии и так же привычно услышал лишь пренебрежительное фырканье. Ну а чего он еще ожидал? Они о чем-то быстро переговорили с этим Кубартом, и тот ушел в таверну, вывеска которой покачивалась на ветру, треща на все лады. Мию пробрал озноб. Ей не нравилось это место, что-то было в нем не так, что-то удивительно успокаивающее и в то же время настораживающее — наверное, именно этот покой. В последние сезоны дочь визиря привыкла быть напряженной, хотя минувшие дни показались девушке нормальными. Насколько это вообще возможно, когда ты каждый день проводишь в компании варвара, у которого непонятно что на уме. Поведение Тима вообще не поддавалось никакой логике или оценке. Исходя из тех уроков, что аристократке преподали во дворце, можно смело заявить: такого человека, как Тим Ройс, существовать не может. Но вот в чем парадокс: этот самый несуществующий человек что-то нашептывает лошади, гладя ее по вытянутой морде, одновременно с этим затягивая узел уздечки вокруг столбика.