Судьба Темного Меча - Трейси Хикмэн

Сегодня первой прибыла высокопоставленная Альбанара из какой-то отдаленной провинции. Она путешествовала по магическим Коридорам и потому появилась перед Вратами внезапно, словно материализовалась из ниоткуда. Волшебницу приветствовали ее родственники из Верхнего города, ожидавшие в карете из черепахового панциря, которую тащила упряжка из сотни кроликов. Весь экипаж парил в двух футах над землей.

За благородной леди последовала группа каталистов из Купели, которые проскользнули сквозь Врата Земли на небольших крылатых повозках. Люди почтительно кланялись священнослужителям. Мужчины снимали шляпы, женщины приседали в грациозных реверансах, радуясь возможности продемонстрировать гладкие шеи и белые груди в вырезах корсажей. Затем прибыл неуклюжий мастеровой — он пришел пешком, замерзший, засыпанный снегом. Его радостно встретили семеро хулиганистых ребятишек, которые, ожидая отца, развлекались тем, что всячески мешали дежурному Кан-ханар, стражу Врат, исполнять его обязанности. Потом явилась группа университетских студентов, которые возвращались после того, как несколько дней порезвились на зимней природе. Студенты устроили веселую потасовку прямо во Вратах — выбегая наружу, они хватали пригоршни снега и швыряли их друг в друга и в толпу ожидающих.

Кан-ханар обращался со всеми прибывшими одинаково, будь то высокородный дворянин или незнатный торговец. Каждый, кто хотел войти в Мерилон, подвергался одинаковой проверке, отвечал на одни и те же вопросы. Кан-ханар становились те, кто родился для Таинства Воздуха, и они отвечали практически за все перемещения по Тимхаллану. Исключение составляли Тхон-ли, мастера Коридоров. Это были каталисты, поскольку Коридорами распоряжалась Церковь. Маги и архимаги из Кан-ханар служили государству, из них состояло подразделение, занимавшееся охраной императорского дворца. В обязанности Кан-ханар входили также содержание и забота об ариэлях — магически измененных людях с крыльями, которые служили посланцами и доставляли сообщения по всему Тимхаллану. Поскольку каталисты охраняли Коридоры и поддерживали их в рабочем состоянии, посланцами-ариэлями приходилось заниматься Кан-ханар — именно они подпитывали крылатых посланцев магической Жизненной силой. Но самой важной обязанностью Кан-ханар оставалась охрана Врат — не только Врат Мерилона, но и ворот любого другого города по всему Тимхаллану. Хранители Врат — очень почетная и ответственная должность, и ими могли стать только архимаги — Кан-ханар благородного происхождения, которые заслужили это высокое звание годами безупречной службы и прилежного обучения.

Именно Кан-ханар должны были следить за тем, чтобы в Мерилон попадали только те, кому надлежало здесь быть. Кроме того, в их обязанности входило разделять тех, кому позволено находиться в Нижнем городе, от тех, кто мог в буквальном смысле подняться выше — в Верхний город. Тем, кому это позволялось, предоставляли заклинание для проникновения сквозь невидимую преграду, разделявшую столицу на две части.

Тех посетителей, которые не могли доказать, что им следует быть в столице, не пропускали за Врата и отправляли обратно, невзирая на их титулы и положение в обществе. Кан-ханар прекрасно справлялись со своими обязанностями, но, на случай непредвиденных затруднений, они располагали поддержкой со стороны облаченных в черное Дуук-тсарит, которые держались в тени — безмолвные, неподвижные наблюдатели.

Сегодня у Врат было особенно многолюдно, отчасти за счет дворян из отдаленных провинций, которым не нравилась суровость зимнего климата. Увы, Сиф-ханар — те маги, которые заведовали ветрами и облаками, — постановили, что холодное время года необходимо для того, чтобы весной на полях взошли посевы. Гвендолин и ее кузины, семнадцати и пятнадцати лет, весело провели день, прогуливаясь среди магазинчиков и открытых кафе, которых было множество неподалеку от Врат. Девушки глазели на прибывающих в город, критически осматривали их одежду и прически и разбили сердца примерно дюжине молодых людей.

Для Гвендолин сегодня был особенно удачный день, поскольку ее не сдерживало присутствие Марии, каталистки, и девушка могла флиртовать сколько вздумается. Обычно Мария сопровождала ее во время выходов в город, поскольку молодая девушка из приличной семьи должна была появляться на людях вместе с компаньонкой. Но в этот день либо маленькой сестричке, либо маленькому братишке Гвендолин нездоровилось — скорее всего, у них резались зубы — и Марии пришлось остаться дома.

Сначала Гвендолин испугалась, что из-за этого леди Розамунда вообще не позволит ей сегодня пойти в город. Но потоки слез и причитания о том, что «бедный папа так расстроится, он ведь давно это запланировал», вынудили леди Розамунду сдать позиции. Миледи была очень привязана к своему супругу. Положение главы гильдии ко многому его обязывало, и леди Розамунда, как никто другой, знала, каких трудов ему стоит поддержание их нынешнего образа жизни. Он действительно давно запланировал этот обед с дочерью — редкое приятное разнообразие в его хлопотной деловой жизни, — и миледи не решилась лишить его и Гвен такого удовольствия. Кроме того, миледи вспомнила о том, что многие аристократы позволяют своим дочерям гулять без сопровождающих — это новое веяние, проникнутое духом свободы, как раз входило в моду. Поэтому леди Розамунда позволила себя уговорить — совсем не трудная задача для ее очаровательной дочери, — и Гвендолин, счастливая, отправилась в город одна, получив от Марии достаточно Жизненной силы для того, чтобы поддержать ее магию.

День был превосходный. Служащие в отцовской конторе безмерно восхищались юной красавицей. Шоколад был достоин всяческих похвал, а папа одобрительно расспрашивал ее о молодом аристократе, который покинул компанию своих приятелей и подошел к ним, чтобы выразить почтение. А теперь Гвендолин вместе с кузинами прогуливалась возле Врат Земли, в толпе народа, и разыгрывала очередной тур чудесной игры под названием флирт.

Правила игры были таковы. Каждая девушка держала в руках букет цветов, собранных в великолепных садах в самом сердце Нижнего города. Девушки скользили по воздушным дорожкам, их маленькие, изящные ножки были босыми — признак благородного происхождения, поскольку дворянам редко приходилось ходить и они не нуждались в обуви, — и довольно часто девушки, как будто случайно, роняли свои букеты.

Цветы рассыпались по мостовой, но букет тотчас же спасал какой-нибудь молодой человек, который возвращал букет девушке, добавив от себя еще один красивый цветок, сотворенный маленьким волшебством.

— Миледи, — сказал галантный аристократ, подавая Гвендолин цветы, которые только что выскользнули у нее из рук и закружились в теплом весеннем воздухе. — Этот прелестный букет, несомненно, ваш! Я вижу отражение синевы ваших глаз в этих незабудках, хотя цветы — лишь жалкое подобие их великолепия, и золота ваших волос — в этих герберах. Однако здесь чего-то недостает, и, надеюсь, вы позволите мне это добавить... — В руке молодого человека появилась алая роза. — Сердце этого букета такое же горячее, как и то, что бьется ради вас в моей груди.

— Как вы любезны, милорд, — проворковала Гвендолин и потупила взгляд, демонстрируя длинные, пушистые ресницы.

Мило порозовев, она приняла букет и захихикала вместе со своими кузинами, спрятав в нем лицо. А молодой человек пошел дальше своей дорогой, сотворяя розы дюжинами каждый день и обещая свое сердце каждой прелестной девушке.