Франция. По следу Сезанна - Питер Мейл

Но время — лучший лекарь, говорил он себе, катясь среди зеленеющих полей, а Анук, несмотря на свой взрывной характер, женщина добрая. Сегодня вечером он позвонит ей и вручит свою судьбу в ее руки. Она должна пожалеть бездомного беглеца. Посчитав вопрос с примирением решенным, Францен задумался над менее романтичной, но тоже насущной проблемой: его вместительный желудок, пустой с раннего утра, уже весьма громко напоминал о себе.

Францен рассудил, что после пропущенного ланча и всех прочих обрушившихся на него невзгод человек имеет право на хороший обед и чистую постель, а мелькающие на дорожных щитах названия «Лион» и «Макон» навели его на удачную мысль. Где-то между двумя городами находится небольшое местечко Роан, а в нем — прославленный ресторан «Дом Труагро». Как-то еще в первый год знакомства они с Анук побывали в нем, и сейчас Францен ясно вспомнил запотевшие оловянные кувшины с местным «Флери» и изысканнейший ланч из семи блюд, после которого они едва добрели до маленького отеля, расположенного через дорогу от ресторана. О чем еще может мечтать бездомный художник? Словно поддерживая это мудрое решение, нога Францена сама вдавила в пол педаль газа.

* * *

День у Параду выдался такой же паршивый, как утро. Воспользовавшись тем, что клиенты заняты ланчем, он успел сбегать за машиной и битых два часа сидел в ней у ресторана на Шерш-Миди. Наконец они вышли, взяли такси, он поехал за ними к Эйфелевой башне и там снова ждал. Теперь они застряли на верху Триумфальной арки, а у него кончились сигареты. С мобильного телефона Параду позвонил жене, чтобы узнать, нет ли для него сообщений, а она спросила, ждать ли его к обеду. Откуда ему знать? Обидно, что в таких людных местах у него нет ни малейшего шанса сделать свою работу, но по крайней мере он сможет доложить Хольцу, чем они занимались. Уже почти пять часов. Ну сколько, черт подери, можно пялиться на эти putain Елисейские Поля?

* * *

— Сегодня я хочу показать вам еще кое-что, — обратился Сайрес к Люси, когда они втроем спустились с Триумфальной арки и стояли у подножия, в точке, из которой лучами расходились широкие проспекты. — Каждая девушка, в первый раз приехавшая в Париж, непременно должна выпить что-нибудь в баре «Ритца». Увидите традиционное cinqà sept[50].

— Вы просто змей-искуситель, Сайрес, — усмехнулся Андре.

— Если уж искушать, так в «Ритце», — быстро сказала Люси. — А что это такое?

— Старый парижский обычай. Два часа, между пятью и семью вечера, когда местные джентльмены выводят в свет своих любовниц, прежде чем вернуться домой к женам. Все очень прилично и очень романтично.

— Романтично? — моментально ощетинилась Люси. — Но это же просто ужас! Шовинизм в чистом виде.

— Разумеется, — широко улыбнулся Сайрес. — Но ведь Никола Шовен и был французом, хотя прославился патриотизмом, а не сексизмом.

— Ну вы и штучка, Сайрес, — покачала головой Люси. — Это такой «счастливый час» по-французски, да? А как мне там себя вести?

— Шикарно выглядеть, сидеть нога на ногу и пить шампанское.

Люси немного подумала и кивнула:

— Мне это нравится.

А у Андре были другие планы.

— У меня тут есть одно небольшое дельце, — сказал он, а кроме того, я не одет для «Ритца». Лулу, если поднимешь юбку чуть повыше, тебе дадут бесплатные орешки.

Она показала ему язык и взяла Сайреса под руку.

— Я даже не спрашиваю, куда ты идешь.

— Это сюрприз. Встретимся в отеле.

* * *

Параду даже зарычал от досады, увидев, что они расходятся в разные стороны: пожилой мужчина и девушка стали ловить такси, а молодой человек направился к станции метро «Авеню Клебер». Это решило дело. Машину здесь не оставишь, и в метро на ней не спустишься. Значит, надо следить за оставшимися двумя.

* * *

Сайрес с Люси еще стояли в вечерней пробке на Елисейских Полях, когда Андре вышел из метро в Сен-Жермен и направился к небольшому антикварному магазинчику на улице Жакоб. Его неброская с виду витрина на деле была хитрой ловушкой, поставленной на проходящих мимо туристов. В ней беспорядочно лежали вроде бы случайные, по большей части пыльные предметы, ни на одном из которых не было цены: фаянсовые супницы, скрепленные бечевкой связки столовых приборов, бронзовые вешалки для шляп, потускневшие от старости зеркала, серебряные крючки для шнуровки, старинные штопоры со специальной кисточкой в ручке, бокалы и кубки, низенькие подставочки для ног, табакерки, коробочки для пилюль, хрустальные чернильницы. Все это создавало у доверчивого туриста впечатление, что он случайно набрел на единственную сохранившуюся в Париже дешевую лавку старьевщика. Но Андре, друживший с хозяином еще со студенческих лет, хорошо знал, что цены в магазинчике просто грабительские, а лучший товар всегда спрятан в самой глубине.

Он толкнул дверь и перешагнул через чучело спящего кота, лежащее здесь специально, чтобы об него спотыкались незадачливые покупатели.

— Юбер! Просыпайся! Пришел твой первый клиент.

Из-за лакированной ширмочки послышалось бурчание, а вслед за ним появился сам хозяин — неожиданно высокий для француза человек с каштановыми кудрями и зажатой в зубах сигарой. На нем была белая сорочка без воротника и древние полосатые брюки, подвязанные не менее древним шелковым галстуком с эмблемой Марилебонского крикетного клуба.

Он достал изо рта сигару, склонил голову набок и прищурился:

— Это тот, о ком я подумал? Лартиг наших дней? Будущий Картье-Брессон[51]? Андре, это ты, saulad [52]? Откуда ты взялся?

Он обнял Андре, обдав его ароматом «Гаваны», а потом, отстранившись, придирчиво осмотрел.

— Очень уж ты худ. Ну да, я забыл, ты ведь теперь в Нью-Йорке. Приличному человеку там поесть нечего. Как жизнь?

— Хорошо, Юбер. А как ты?

— Как всегда, добываю гроши в поте лица. Едва хватает на хлеб и воду. — А скаковую лошадь еще держишь?

— Трех, — подмигнул Юбер, — только не проболтайся Карине.

Полчаса они с удовольствием болтали, рассказывали друг другу о своих новостях, делились сплетнями об общих знакомых и их женах, обменивались добродушными оскорблениями, воспоминаниями и привычными шутками, и только потом Андре вспомнил, зачем пришел.

Он объяснил Юберу, что ему нужно, а тот внимательно выслушал и кивнул.

— У меня есть как раз то, что ты ищешь. — Он подвел Андре к столу, достал из широкого среднего ящика большой поднос и жестом фокусника, достающего из шляпы кролика, сдернул с него старый, выцветший бархат. — Voilà. Смотри. Во всем Париже нет такого выбора, можешь поверить мне на слово.