Жмых. Роман - Наталья Елизарова

— Они не придут… Капатасы сказали, что убьют любого, кто сунется сюда…

— Хорошо, тогда сможешь отвести меня к ним?

— Могу, нинья Джованна… — помедлив, ответил он.

— Тогда запрягай лошадей, и поехали…

Он с сомнением оглядел мой наряд: лёгкую светлую куртку с капюшоном поверх брючного костюма, короткие сапожки из мягкой кожи, алый газовый шарфик на шее…

— Но это далеко отсюда…

— Ты напрасно считаешь меня неженкой, Лукаш. Я выросла в месте, подобном этому.

Лукаш лишь недоверчиво усмехнулся:

— Вы?..

…О том, что я переоценила свои силы, стало понятно уже через пару часов… Сначала, пока выбирались из посёлка, дорога была более или менее сносной, да и если бы что-то случилось, можно было просить помощи у местных жителей: мальчика-погонщика, ходившего с хворостиной за двумя волами, вращавшими огромный жёрнов, рыбаков, возившихся у реки с жагандой[103], женщин, набиравших у колодца воду… Но потом, когда люди перестали нам попадаться, дорога заметно ухудшилась: приходилось делать большие крюки, чтобы лошади могли пройти. Чувство лихорадочного возбуждения сменила усталость.

Когда мы вступили в лес, окружённый со всех сторон озёрами, я обмотала лицо шарфом, закрыв даже глаза: с противным монотонным жужжанием неотвязно лезла назойливая мошкара. Фламинго, балансируя на тонких ногах, встречали нас громкими криками и рукоплесканием сильных, похожих на шёлковые розовые паруса, крыльев. Яркими пёстрыми искорками в небе мелькали колибри. Из тины выныривали и с любопытством таращились на непрошеных гостей бородавчатые головы черепах. В водорослях длинными красными клювами копошились ибисы[104] — этим до нас не было никакого дела: они были заняты поиском моллюсков…

Лошади встали на водопой. Лукаш, опустошив свою фляжку, начерпал воды в озере и посоветовал мне сделать тоже самое. «Дальше пойдут болота, воды хорошей не будет», — проговорил он. Я с сомнением окинула взглядом водоём: дикие птицы, баламутившие ил, на другом берегу — столбиком замеревшая анаконда[105]… И это называется хорошей водой? «Нацедите через платок», — прочитав мои мысли, сказал Лукаш. «Мне хватит той, что есть», — ответила я. Пробормотав что-то невнятное, он покачал головой.

Внезапно зрачки его глаз резко расширились: он смотрел на меня с неподдельным ужасом и побелевшими губами лепетал: «Синяя Молния! Синяя Молния!».

Я инстинктивно дёрнулась, подумав, что мне на голову с лианы сползла ядовитая змея. Оказывается, нет — на плечо моё всего-навсего опустилась, поблёскивая перламутровыми крыльями, большая, размером с голубя, бабочка.

— Пресвятая Мадонна, Царица Небесная!.. За что ты прогневалась на раба своего?! — запричитал Лукаш.

— Да что случилось?! Можешь ты объяснить, наконец, или нет! — зашипела на него я.

Дрожащими руками он указал на бабочку: она продолжала невинно нежиться на моём плече, расправив бархатные, по краям похожие на засохшие листья, крылышки с радужными глазками.

— Ну и что?.. Это всего лишь бабочка! — пожала плечами я.

— О, нинья Джованна, это не просто бабочка… Это морфида[106]!.. Индейцы сказывают, после смерти в неё вселяется душа человека…

— Молишься Мадонне, а болтаешь такие глупости! — нахмурилась я.

— Индейцы говорят, кто увидит её до захода солнца — того постигнет страшное несчастье…

— Мало ли что болтают индейцы, — отрезала я. — Чушь это всё!

Индейские духи меня не страшили — в их могущественную силу я не особо верила. Но вот с живыми представителями ботокудо[107] встречаться не хотелось: стремительные, как ветер, коварные, как тайры[108], они нападали внезапно и поражали смертоносными стрелами. Даже вооружённые до зубов капатасы не рисковали поодиночке соваться в сельву. Чтобы справиться с индейцами, мало иметь в руках двустволку, нужны ещё глаза на затылке: по быстроте реакции и меткости эти жёлтые черти давали нам фору десять очков вперёд… Помнится, пару лет назад в Эспириту-Санту объявился один миссионер из Европы. На потеху всем окрестным плантаторам он с фанатичным жаром проповедовал, что голые дикари с огромными деревянными пробками в нижней губе и мочках ушей, такие же люди, как и мы. Их ритуальные пляски с бамбуковыми флейтами его умиляли. А когда, при виде его, «дети природы» чмокали ртами и поглаживали себя по животам, и вовсе пришёл в неописуемый восторг… Кончилось всё это очень плохо: однажды рыбаки нашли на берегу реки возле потухшего костра череп и молитвенник…

К ужасу суеверного Лукаша я смахнула с плеча злосчастную морфиду. Моего конюха, казалось, вот-вот удар хватит.

— Что вы натворили, нинья?! — завопил он.

— Отогнала эту тварь, только и всего, — невозмутимо отвечала я. — Терпеть не могу, когда по мне ползает насекомое!

— Вы накликали на себя большую беду!

— Перестань пороть вздор! Какой-то тёмный, невежественный народец выдумал ахинею, а ты, дурак, взял и поверил!

Бабочка, между тем, кружила прямо надо мной. Она порхала так близко, что было видно её толстое, покрытое редкими волосками, брюшко, короткие чёрные лапки, тонкие усики. Неожиданно она завалилась на бок и рухнула мне на голову. Я попыталась стряхнуть её, но она удержалась: уцепившись за косынку, стала карабкаться по лицу. На какое-то мгновение я почувствовала на своих губах еле ощутимое прикосновение: оно было настолько отвратительным, что хотелось плеваться и прихлопнуть на месте крылатую зануду. Но мотылёк улетел сам: я и опомниться не успела, как он взмыл ввысь и растворился в сияющей бездне.

— Синяя Молния поцеловала вас… — ошарашено вымолвил Лукаш.

— Что это значит?

— Она выпила вашу душу.

В его глазах явственно читался страх. Очевидно, этот болван воспринимал всерьёз бредни туземцев…

— Значит, по-твоему, сейчас ты видишь перед собой живого мертвеца… — усмехнулась я. — Пустоту… жмых… Так, по-твоему, да?!.

Бормоча молитвы, конюх лихорадочно крестился.

— Не думала, что мужчина может верить в такие сказки… Да, видать, ум-то у тебя бабий!..

Кажется, моё презрительное восклицание заставило его одуматься. Мы двинулись в путь дальше.